Маяк

Раньше простую крестьянку паны человеком не считали: темнота, рабочее быдло... А нынче чего я стою!

В прошлом году в столице была, правительство пригласило нас на праздник Первого мая.

Когда стала собираться в дорогу, Юхим мой аж загрустил:

- Ты теперь уже знатная, Стефания, скоро от меня уедешь... Наверное, откажешься от меня?

- Нет, - говорю, - поеду и приеду и буду с тобой.

В самом деле, ведь не могла я не ехать: если уж я что решила, то - всё! А Юхим, думаю, пусть не сохнет - станет и он со временем знатным, к тому идёт.

В Киев мы прибыли в два часа дня. Как только вышли на перрон, нас сходу сфотографировали. В автобусах довезли до гостиницы и дали нам интервал, чтоб передохнули с дороги.

Потом ко мне постучала женщина из газеты и всё расспрашивала, как я этого достигла.

После обеда повели нас в музей. Ходим по залам, как зачарованные, смотрим картины. Сколько там картин выставлено, больших и маленьких, и о каждой из них девушка - экскурсовод имела что рассказать! Пожалуй, два часа, не меньше, без перерыва нам рассказывала.

На другой день приходим к параду. Не опоздали, пришли как раз вовремя. Милиционер вежливо проводил нас, сказал: «ваше место вон там, на трибуне».

До чего ж ладно всё было! Сначала шёл большой оркестр из маленьких ребят, потом начали идти войска. Шли и шли: бравые, стройные, в белых перчатках... Знамёна несут, музыка играет, радостно на душе от такой нашей силы могучей!

Когда прошли войска, двинулись горожане, и уже весь день бушевало людское море. Колонны за колоннами, конца - краю им нет. Девчата в венках, женщины в шелках, мужчины в новых костюмах... Льются песни, цветы плывут, куда ни глянь... Лица у всех весёлые, глаза, как звёзды, - видно, что знают люди достаток и счастье. Горы вдоль Крещатика усыпаны праздничным людом, а над нами, в высокой голубизне, дирижабль сверкает и красный флаг с Лениным и Сталиным «а всё небо развёрнут.

Гляжу вверх - не нагляжусь. Хочется мне крикнуть:

«Живите на радость нам долгие годы, товарищ Сталин! Где и кем я была бы сейчас, если б не вы?»

Вечером пошли смотреть то, что стреляет... Как это? Ах, да, салюты. А стрелять начали с четырёх мест. Стоим на Владимирской горке, и нам всё видно. Грохнуло, и всё небо сразу осветилось, расцвело, разукрасилось, как вышивка, разными яркими ниточками, а на тех ниточках вот такие шарики.

Потом нас пригласили на правительственный обед. Входим в большой зал, кругом кресла, а пол как стеклом залит.

На столах всё, что хочешь: разная еда, шампанское, пиво, воды... О нас кто - то уже заранее позаботился: фамилии наши на карточках написаны и карточки на столах расставлены, чтобы каждая знала, где ей сесть.

Уселись мы и подумали: какая нынче жизнь у нас! Простая колхозница наравне с министрами. Уважают её, высокими наградами отмечают, стол для неё накрыли. А я и есть не хочу, мне бы только все это видеть.

Вспомнила сестру Эмилию, и сердце у меня сжалось. Какое ей там уважение? Писала как - то оттуда, из Канады: «Тяжело, сестра... Только вы нам и светите сквозь туманы, как негасимый огонь маяка...»

Известно же, ведь там простого человека ни во что не ставят!