У костра

Дед живо повернулся к ней:

- Ой ли, дочка? Не зря ли говоришь?

- А что же ещё ему надо?

- Как что? Человеку много надо! Вот я старик. Когда я знал мало, мне немного и надо было. А теперь я от вас много незнамого познал, и моя жизнь стала беспокойной. Чего-то ещё и ещё хочется узнать...

- Верно, Иван Савельевич! – горячо поддержал Поплавков, - Человеку нужен весь мир. Ну... мы и узнаем весь мир!

Дед опять посветлел, взглянул на Поплавкова ласково. Он хотел сказать что-то значительное - таким вещим стало его лицо, - но от другого костра закричали:

- Ужинать, товарищи! Ужинать!

Все зашевелились, заспешили накрывать землю пологами, ставить посуду. Только Ковалёв пока остался на месте. Он раскрыл дневник, записал коротенько то, что сказали ему руководители групп. В дневник он иногда записывал и свои мысли и наблюдения, прямо к работе не относящиеся. Разговоры Поплавкова с дедом странно его взволновали. Старый мир встретился с новым. От первобытного представления о Земле, о Вселенной к представлению новому - путь невероятный... Сломаны старые устои и понятия, люди входят в мир новый, неизведанный, удивительный. Жизнь идёт семимильными шагами...

И какое интересное, какое жгучее время переживают люди и вся страна! Оно трудное, это время. Суровое. Но до чего оно талантливо! Разбужены великие силы!

Не только в веках, а и в тысячелетиях будут люди говорить о наших днях. Будут изучать каждый шаг, измерять и взвешивать на весах истории. Учтут каждое наше достижение и, конечно, каждую ошибку тоже учтут. Ничто не ускользнёт от взора человечества. И нам - смелым строителям - надо быть очень чистыми, наши законы должны быть человечнее и превыше всех законов, построенных в тысячелетиях раньше.

- Ужинать! Константин Васильевич! Ужинать! - опять в который уже раз позвали его.

Он положил тетрадь в походную сумку, пошёл в палатку за полотенцем, а потом к речке умыться. И всё улыбался про себя, вспоминая удивление на лице деда Могучёва.

* * *

Жизнь геолога - беспокойная жизнь. В своих скитаниях по земным просторам геолог порой испытывает и голод, и холод, и жажду.

Но ость ли другая профессия, переполненная такой поэзией и такой значительностью наблюдений и поисков, как профессия геолога?

Изучать прошлое Земли, исчислять время миллионами и миллиардами лет, отыскивать скрытые в недрах богатства и ставить их на службу Родины, быть почти всегда перед лицом природы, глядеть не только в земные недра, но и в глубину небес - это прекрасно и величаво...

Такие мысли, точно птицы, мелькнули у Ковалёва, когда он, путаясь в траве, подошёл к речке.

Речка дохнула влажным теплом. Свет костров, скрытых за обрывом, сюда не достигал, и вода казалась чёрной. Раздвинув осоку, Ковалёв помыл руки и умылся. Вода была, как парное молоко. Над головой мелькнуло розовое пятно: то бесшумно пролетела сова, крикнула издали угрожающе: «Ку-гу-у-у!»

«А хорошо!» - подумал он, крепко вытирая лицо и шею. Вдруг до его слуха долетел взрыв хохота на стану. «Не дед ли что сморозил?» - он невольно улыбнулся. Дед иногда говорит серьёзно такое, что все хохочут.

Перед его мысленным взором мелькнули лица товарищей. За длинный летний день все устали, работа на изнурительном, огненном солнце кого не утомит! А вот хохочут, все бодрые, весёлые... Хорошо!