Что их ждет впереди

- Пью за тебя, Перл! - сказал он, поднимая свой коктейль. - Ты на самом деле выйдешь за меня замуж?

- Я уже сказала: да.

- Когда мы поженимся?

- Не знаю... Ты не мог бы поехать со мной в Монтану, пока...

- Ты могла бы поехать со мной в Нью-Йорк...

- Эх, смешной человек, - сказала она.

- Папиросу? - спросил он, протягивая коробку.

Она с облегчением заметила, что её рука, берущая папиросу, не дрожит и что его пальцы, подносящие ей спичку, тоже спокойны и пламя не мигает...

Она встала из-за стола. В простом тёмном платье Перл казалась ещё тоньше и прохладнее, чем когда-либо, и он смотрел на неё, не отрываясь, словно желая запомнить навсегда, ибо в этот день она уезжала в Монтану, а он на три часа позже - в Нью-Йорк, пока ещё не имея в виду никакой работы. Хотя президент Эппльтон и сказал, что их ждёт целый свет и что для них с Перл, молодых людей с дипломами в карманах и четырьмя чудесными годами учения за спиной, начинается новая эра... Стоя возле него, пока он, расплачиваясь, считал деньги, она вдруг тоже почувствовала пустоту внутри ари мысли о том, что должна сегодня уехать. Он отсчитал доллар и тридцать пять сентов из маленькой горсти монет, составлявшей весь его капитал, хроме денег на билет домой.

- У тебя хватит? - спросила она. - Добавить? У меня есть мелочь...

- Нет, благодарю. Я богат, как Энди Меллон, сказал он, опуская в карман остаток мелочи.

Они стали острить по поводу своего выпуска в свет, многообещающий свет, чудесный свет, несмотря даже на то, что он чуть-чуть переполнен... Бингем зазвенел монетами в кармане и тихо смеялся сам над собой, вспомнив, как только что сделал ей предложение за липким столом кафетерия. Они оба забыли, что разъезжаются в этот день в разные стороны...

Он взял её под руку, почувствовав прохладное прикосновение. Но не успели они дойти до дверей, как заметили мисс Перселл.

- О мисс Перселл! - воскликнул Бингем, улыбаясь.

Мисс Перселл в сером зимнего вида костюме, который она носила круглый год, остановилась. Её тонкие пальцы слегка сжали поношенную сумочку, которую она держала высоко под рукой.

- Хелло, Джеральд! Хелло, Перл! - откликнулась она, впервые не называя их по фамилиям. - Поздравляю, - сказала мисс Перселл, их преподаватель в истекшем году по разделу «Век Семуеля Джонсона».

Она остановилась перед двумя своими

бывшими студентами и одарила их такой тёплой, глубокой улыбкой, что их лица вспыхнули, словно она шепнула им какую-то тайну.

- Добро пожаловать в жизнь, - продолжала мисс Перселл нежно, - она чудесна, чудесна! - тут мисс Перселл отвернулась, словно говорила сама с собой, и ушла, постукивая каблуками...

Они застыли, пораженные теплом, струившимся из её глаз, когда она им улыбалась. Молодые люди поняли, что они уже не студенты. Назвав их по именам, мисс Перселл стала их другом, перестала быть преподавателем. Больше не будет она стоять у окна, замораживаю-ще стуча пальцами и докучливо вопрошая: «Что вы знаете о поэзии Коллияса и Грея?> Они никогда не видели её такой, и вдруг им захотелось поговорить с ней, попрощаться...