Из - за высоких с красными стволами сосен выкатилось солнце. Над Волгой стоял туман. Песок, прибрежный тальник, лодка - всё было осыпано мелкой, зернистой росой.

Я только что проснулся и кутался от холода в пиджак. В этот год весна была не тёплая: утренники держались долго, пока солнце как следует не пригреет землю.

Пока я одевался, готовил завтрак и ел, немного обогрело. Лодка обсохла, от леска пошёл пар, плотная, белая завеса над рекой приподнялась, и вдали смутно вырисовывался противоположный берег.

Сборы были недолги. Лодку я вытащил на берег, а вёсла, пиджак и рюкзак с посудой спрятал в обмытом росой тальнике, засыпав сверху песком.

Дороги я не знал и пошёл наугад. За небольшой рощей тянулись озёра. Тут мне повстречался рыбак с удочками, он и указал дорогу в Сутыри.

Скоро я вступил в сосновый бор, тянувшийся по отлогой линии в гору. Лес уже проснулся и жил по - своему радостно и весело.

По обочинам дороги стояли зелёные папоротники, местами, почти у самых колей, начинались и далеко в глубь леса уходили большие лужайки ягодника, земляники и клубники.

Сосновый бор перешёл в чернолесье, яркое в своём недавно распустившемся наряде.

Лес кончился неожиданно. В нескольких шагах от опушки начинался крутой песчаный обрыв.

Внизу сверкала вышедшая из берегов стремительная, властная Ветлуга.

Я долго сидел на обрыве, свесив вниз ноги, и всё любовался рекой. Она сверкала, переливалась под вешними живительными лучами солнца, окаймлённая золотой оправой из чистого, ослепляющего песка.

В полуверсте от того места, где я сидел, по берегу, стояла на песках деревня Сутыри. В деревне в этот день был базар. С площади доносился шум, свойственный, должно быть. всем рынкам и ярмаркам.

... Я бесцельно бродил по базару, равнодушно толкаясь среди спешащего, громко перекликающегося народа, как вдруг моё внимание привлекла толпа крестьян, сгрудившихся у низкорослой, сучковатом сосны. В кругу кто - то пел весёлую украинскую песню.

Я пробрался в круг. Под сосной сидел высокий в вышитой рубахе старик. В волосатых с длинными пальцами руках он держал бандуру, смотрел прямо перед собой удивительно нежными голубыми глазами и пел приятным, немного глуховатым голосом.

Лучи солнца омывали лицо старика: загорелое, с высоким морщинистым лбом, на который ниспадали коротко, в кружок подстриженные, нею седые, него вылинявшие волосы. Он редко мигал веками с густыми ресницами и не щурился от солнца, заглядывающего ему в глаза. Я догадался, что бандурист слепой.

Старик чем - то напоминал простых, по - детски добрых людей из произведений Короленко, так любовно нарисованных писателем.

Бандурист замолчал. В воздухе стояла только что исполненная весёлая песня, и струны чуть слышно пели, но он провёл по ним ладонью - и они смолкли.

Край Урала камыш шумит, -

глухо возвестил старик, и послушные струны под быстрыми пальцами зашумели.

Я слышал шуршание камыша, бурление пенистой воды, и мне представился Урал сердитым, в ненастную, пасмурную погоду.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.