Мы поблагодарили его, но подумали про себя, что это очень плохо. Усевшись за большим длинным столом в громадной зале, мы принялись уплетать печенье с кофе; Я был в Соединенных Штатах, - начал разговор молодой хозяин, - ото культурная страна, там много спортсменом Он хотел приняться рассказывать поподробнее, но мы его не слушали. Мы думали: даст ли он еще сухарей или ограничится поданными. Мы уже кончали с порцией, крайне скудной для наших аппетитов. В то время, как он успел добавить: «А здесь скучно, ничего кроме охоты и этих сильван - крестьян. Сильван - темные, дикие. Вы верно устали - идемте я провожу вас в комнату.

Где мы - в дореволюционной России? Нет, мы в Мексике! Но как же эта зловредная жизнь похожа на жизнь помещиков в России? Вот там, под протекающими крышами дремлют с многочисленными семьями рабочие, а здесь - их эксплуататоры оставляют двенадцать комнат незанятыми... «Покойной ночи!» Мы расстались.

Едва светало, когда мы выехали от спящих господ, а крестьяне уже работали, спозаранку сколачивая свои жалкие гроши. Утренняя свежесть и сырость рассеивалась выглянувшим солнышком, освещавшим кукурузные поля. По дороге мелкими шажками, похлопывая ушами, с ношей и 70 кило на спине двигались ослы. У меня что - то не ладилось с машиной. То поминутно соскакивала растянувшаяся цепь, то застрявшая грязь тормозила переднее колесо. Вон недалеко видна уже сухая дорога.; Прочистил и смазал цепи, и снова пошли писать - стирающиеся елочки передняя шина и вдавленную овальную канавку - задняя, более пострадавшая; на ней все елочки стерлись. 13 - я тысяча километров начинала сказываться только в мелочах. К вечеру, когда уже выплыла лупа, ми добрались до небольшой «финки» и встретили крестьян, отправляющихся на работу в поле. Мы спросили: почему же они не работают днем? Они ответили, что хозяин послал их работать добавочно за дневной перерыв из - за жары. Батраки в этих «финках» (так называют именья и хутора) получают 25 копеек в день, плата больше, чем ничтожная. И все - таки ничего не остается беднякам безземельным (а их 2/3 всего крестьянства), как повиноваться и работать. Дорога внезапно испортилась. Здесь прошел сильный дождь, окончательно превративший дороги в подобие рек. Пришлось разуться и вести за собой машину. Луна освещала это ночное шествие до тех пор, покуда мы не увидели глиняные постройки селения. Луна скрылась, и мы с большим трудом могли отличить какие - то неподвижные шляпы; это жители после дневных трудов, усевшись на корточки и завернувшись в саране (одеяла) тихонько беседовали, как наши крестьяне, по вечерам на заваленках. Грязный постоялый двор с кучами кукурузных стержней в «залах» приютил нас, уставших после утомительного дня пути...

Реки, в которые превратились все дороги, заставляли нас страдать от медленности продолжения. Возле же Керетаро глубина грязи заставила нас снопа слезть с велосипедов и тащить их по колено в воде. Проезжавшие мимо крестьяне удивленно поглядывали па нас. Они ехали в двухколесных телегах, очень высокие колеса которых не давали воде достигать до сидений. Зато бедные мулы вязли и еле тащились. После 5 километров явилось спасение - линия железной дороги. Выбравшись из воды мы поехали по дорожке вдоль рельс. Началась новая картина. Кукурузные поля залиты водой. Пешеходы и верховые могли передвигаться только по этой самой дорожке и нам часто приходилось слезать, чтобы дать дорогу пугавшимся мулам. На горизонте показались горы, и вот дорожка перешла с линии в сторону и вывела на ухабистый подъем. Версты две мы поднимались; проехали город Керетаро, где останавливались для отметки. 30 - ю километрами позже, когда скрылось солнышко, мы вкатили в маленькое селенье Санта - Роза. На постоялом дворе было много проезжих: сегодня был праздник. Жители селения - заядлые католики, пришли поглядеть на заморских зверей. Это - большевики» - из уст в уста переходили определения. Ожидая ужина, мы беседовали с крестьянами о нашей холодной стране с горячим сердцем. К нашим собеседникам подошел крестьянин с мачетой и чресседельщиком в руках и попросил узнать у нас насчет религии и попов в СССР. Мы долго рассказывали и спорили, не стесняясь в выражениях... Затем мы заявили о желании спать и отправились в отведенный для нас грязный чулан.

Один из постояльцев на ухо сообщил нам, что здесь народ тяжелый - «пуфа индия» (чистокр. индейцы), могут убить, надо иметь осторожность в разговорах. Мы только посмеялись на это. Расстелив наши плащи на грязный каменный пол, мы улеглись и стали уже засыпать. Вдруг мое снимание привлек разговор, доносившийся из лавочки: «Это циклисты, не иначе, как большевики, их послали делать восстания, здесь хотят натравить нас на попов и церковь», - голос был явно пьяный. Ему отвечал не более трезвый: «Конечно, да, но мы заставим их молчать. Ты видишь это? (Что он показывал, я не знаю). Сегодня в 12 мы их будем убивать». Собеседник злобно засмеялся. «Так выпьем за удачу!» Дело пахло форменным заговором с покушением на нашу жизнь. Это, ведь, мексиканцы, народ отчаянный. Зная вместе с тем, какова их любовь к хвастовству и звону, я спокойно заснул, как всегда, привязав обезьяну к левой руке. Среди ночи я внезапно проснулся, почувствовав, что - то щиплет мое лицо. Я увидел фонарь, мачету и наклонившуюся фигуру. «Нападение!» - молнией сверкнула в голове мысль. Я быстро схватил железный дверной засов и с размаху ударил им по мачете. Со звоном она выпала из рук онемевшего мексиканца. На шум проснулся и Фрейдберг. Две секунды прошли в недоумении. Затем мексиканец стал извиняться. По голосу я узнал человека за перегородкой. «Простите, господин, я ищу здесь свое сомбреро (шляпу). Вы, очевидно, приняли меня за вора». Сказав это, он поднял действительно лежавшую в углу шляпу, поднял мачету, еще раз извинился и, пятясь, вышел. Больше нас испугалась «Маруська». Это она забегала по моей физиономии при виде чужого человека. Может быть ей мы обязаны спасением нашей жизни...

Следующий день у нас был особенно трудовым - стирка и штопанье. Из - за экономии средств и времени мы всегда стирали и чинили белье сами. После полудня мы остановились на обед в деревушке, состоявшей из пяти хижин. На наш вопрос о еде, старая индианка с тонким горбатым носом, энергичным лицом, с пронзительными черными глазами ответила, что имеет только фасоль и маисовые лепешки. Пообедав этим, как всегда в Мексике, мы двинулись дальше. Послеобеденный отдых мы всегда делаем немного отъехав от деревни - и приятнее и спокойнее. Через километр, возле реки мы остановились. Стирать было куда легче, чем зашивать. О последнем мы с Ильей выносили всегда заключение, что легче тренироваться по борьбе, чем шить. Шея меньше устает. Стирали МЫ не только белье, но и обезьянку, если к ней подходит этот термин, ибо мыть ее было очень неудобно. В трусах, не смущаясь, мы делали наше дело, зато смущались за нас проезжие мексиканцы, видя иностранцев за таким делом. На солнце все быстро высыхало и через 1 1/2 часа мы уже ехали дальше.

В Мексике больше, чем где - либо, мы имели дело с горами, что, несомненно, отзывалось на быстроте. Делали не более 70 километров. Особенно утешали нас в дороге попадающиеся города. В них можно дешево и сытно поесть и купить фрукты. В деревнях обеды очень дороги и не сытны. На этот раз перед нами предстал мрачный город с монастырями и церквами. Заплесневелые высокие стены намертво хоронили жителей. Все пахло затворничеством и глупым религиозным фанатизмом. Когда мы спускались к городу, идя и едва удерживая машину по крутому каменистому спуску, из решетчатого окна на нас глядели монахини. Красивый народ пропадает по своей глупости. Ночлеги в городских гостиницах вознаграждали нас за ночлеги в поле. Часто несколько дней под ряд приходилось ночевать среди такой грязной обстановки, что ждешь с нетерпением места, где можно помыться. Но на этот счет в Мексике туго. Горячих бань у них не бывает, стирку они ведут холодным способом. Только в городах есть холодные ванны. Но такие комфортабельные маленькие городские ночевки мы разрешали себе крайне редко. Поэтому, когда через 2 суток перед ночью мы вкатились в Сан - Лун - Потеси, мы решили «нажать», чтобы удалиться от города хотя бы до первой станции. Если мы сыты, то ночлег где угодно нас не страшит. Только голод и жажда заставляют искать жилья.

Мигом домчались мы до маленькой станции; найдя старшего мастера, мы получили позволение спать в бараке на дрезине.

Еще день пути и к нам навстречу надвинулись сначала небольшие, а затем и громадные скалистые горы с крутыми подъемами и такими же спусками. Эти горы, как и многие другие, являются источниками мексиканских богатств. Здесь добывают золото, серебро, платину и другие руды. Среди гор дорога была сухой, на нее не повлияли дожди. Мы ехали, с трудом одолевая подъемы и с бешеной скоростью спускаясь вниз. На одном из таких спусков, то ли от сильной тряски по камням, то ли от времени - у моей машины лопнула рама в месте соединения ее с вилкой. Вышло это очень тихо и спокойно. Я почувствовал, что вдруг опустился вниз, поэтому немедленно слез. Как бы то ни было, но ехать было нельзя. Пришлось вернуться к станции, которую мы только что проехали. Она по своей незначительности не сулила иметь ни мастерской, ни кузницы, но я надеялся на горы. Там недалеко, в двух километрах, между двух громадных скал, приютились разработки. От них прямо к станции по проволоке, укрепленной на фермах, катились в корзинах добытые богатства прямо в вагон. С большим трудом отыскали мы мастерские и попросили сварить раму. Пока сваривали раму, я успел оглядеть жилища рабочих. Они были похожи на пещеры, вырубленные в горе. На руднике не оказалось бронзы и автогена, поэтому починить удалось только так, чтобы можно было продержаться до ближайшего города. Непрочно спаянная рама внушала мне большое опасение: дорога стала узкой и крутым обрывом вела в пропасть. Лопнет - можно хорошо проехаться к праотцам. Эх, подержала бы! 15 верст уже проехал от копей. Оставалось еще 60. На 16 - ой скверная починка дала себя знать. Пришлось итти пешком. Пройдя еще до захода солнца километров восемь, мы остановились на ночлег, выбрав полянку среди гор. Воды было вдоволь, только совершенно безвкусной, а кушать... Нельзя же так часто есть, поели хорошо утром - и довольно. Ночь была теплая и светлая. Условившись, что завтра Илья Фрейдберг поедет на велосипеде, а я, если сумею попасть, на поезде, мы заснули. Следующий день оказался днем вынужденного рекорда моей ходьбы со сломанной машиной. Я сделал 53 версты пешком, ибо поезд вихрем промчался мимо маленькой станции, где для посадки надо было сигнализировать шляпой. Поздно вечером добрался я до Монтеррея - крупного рабочего центра Мексики. Монтеррей - в переводе значит: царь гор.

Вечером мы пошли поглядеть на развлечения мексиканских рабочих. Было народное гулянье на одной из площадей. Чего только здесь не было: и карусели, и горки, и качели. Лотерея, карты и рулетка привлекали взрослых и семейных. Стрельба в цель, бросание шаров в банку и колец на бутылки с вином вводили в азарт молодежь. Театры и кино в рупоры звали публику к предстоящим «грандиозным» представлениям.

До Ларедо - конечный пункт нашего пути по Мексике - оставалось 265 верст. Близость границы чувствовалась по количеству американцем в мексиканских местечках. Несмотря на то, что с каждым километром мы приближались к северу, становилось все жарче. Объяснялось это тем, что эти равнины были много ниже над уровнем моря. Горы остались далеко позади. Характерным растением для этих мест являлись какие - то низкие пересохшие кустарники. По словам пастухов, здесь уже 5 месяцев не было дождя. Хотя мы и привыкли загорать под здешним и даже более жарким - колумбийским - солнцем, нам все же пришлось спустить три кожи, прежде чем добраться до Лоредо. Первую ночь мы провели в так называемом «компаменто» - временные шалаши для рабочих по устройству шоссе. Они приняли нас очень радостно. Как всегда, нас засыпали вопросами. Мы смело отвечали, что получаем деньги из советских учреждений. «Каррамба! Эти советы имеют уйму денег, они посылают экспедиции и экскурсии, они помогают английским забастовщикам», - воскликнул один рабочий. - «Значит, сущее вранье, что говорят «гренки», что у советов копья за душой нет». Запаса воды мы с собой не имели - взять мало, это значило бы мучиться и дрожать над каждой каплей, взять же много - значило обременить себя. Поэтому мы спасались так - в местностях, где встречалась вода, наполняли все места в желудке до тех пор, пока вода не шла носом обратно - «делали запас». Но этого хватало не надолго. Жара заставляла нас устраивать искусственные тени для отдыха. Два велосипеда, поставленные вверх колесами и покрытые плащами, составляли навес, избавляющий нас от обжигающих лучей. Мы проклинали солнце, которое раньше так услужливо сушило наши рубашки, а теперь сжигало наши глотки. В Лоредо - на границу Соединен. Штатов - мы прибыли уже окончательно выбившись из сил.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.