Когда я приступил к работе над очерком о «живописных феериях»  своеобразного  художника Александра Юрьевича Трифонова, перед внутренним взором сразу всплыл образ  этого удивительно красивого мужчины с голубыми, распахнутыми в мир глазами, высокого – «косая сажень в плечах»! –  при этом гармонично скроенного  и лишенного главной беды современного человека – суетливости. Нынче редко встречаются подобные люди...

Александр Трифонов -  известный русский художник-авангардист. Живет он в Сергиевом Посаде и не собирается уезжать оттуда. Как говорит сам Александр: «Именно здесь моя родина! Потому что там, в городе, эти блочные дома, в которые мы переезжали несколько раз,  никогда не давали уникального ощущения сопричастности месту – а здесь я это чувствую! Это наша Святая земля преподобного Сергия. Несмотря на смутные времена, всякие кризисы, она дышит и плодородит, одним словом, живет матушка-Россия, и так  благостно-трепетно замирает душа...»

А потом он начал вспоминать свое детство:

-  Родился я в Москве и рос в окружении любящих родителей. Особенно много дал мне для становления - и как человека, и как художника - отец. Он много общался со мной, возил по разным интересным местам. Не рассказать обо всех наших путешествиях... Во многом из этого и состояла в детстве и юности моя жизнь. Отец мой – писатель и издатель. Он и теперь издает журнал «Наша улица» и руководит издательством «Книжный сад». Мама тоже из среды творческой интеллигенции, она работает в издательском отделе МХАТа.

Так что мне очень повезло. В нашем доме часто бывали известные писатели, художники, музыканты, режиссеры и артисты. Я, конечно, еще многого не понимал, для меня они были просто дяди и тети, но разговоры и атмосфера, в целом, были специфические... А когда пришло время понимать, что к чему, отец стал активно возить меня по музеям и выставкам. Я помню, как был поражен полотнами Анри Матисса и Поля Гогена в Музее Изобразительных  искусств имени Пушкина...

Все увиденное и услышанное Александр впитал в себя, постигая многотрудные тропы искусства. И, конечно, не без помощи отца, человека высокого творческого градуса... Многим ли начинающим художникам отец говорил такое: «Никогда не рисуй похоже, не копируй не тобой созданное. Создавай свой мир, отличный от того, который создал Бог, потому что художник – тоже своего рода Бог!»  Это были не просто советы или личные рекомендации, это было самое настоящее погружение в мир искусства! И Александр пробовал свои силы в творчестве, много читал, наблюдал, изучал...

- И вот, когда мне было уже 13 лет, - рассказывает он, - был объявлен конкурс на лучший рисунок... на асфальте. Конкурс проводился в несколько туров, так что пришлось рисовать свои «опусы» несколько раз. И произошло чудо! Неожиданно для себя я получил первую премию! Еще – и награду, какие-то открытки с поздравительными надписями, набор цветных карандашей и акварельные краски.  А мой школьный друг подарил мне набор настоящих масляных красок!

Так случился этот мой «маленький триумф». И все же, странное дело, о карьере художника в будущем я тогда совсем не думал, но рисовать стал все чаще, и постепенно меня это занятие сильно увлекло.

Довольно внятно рисовать я начал, когда оказался в учебном театре ГИТИСа. Это был особый, даже в чем-то мистический мир, в который я вошел довольно быстро. И так же быстро темы моих картин стали заполняться захватывающим и чарующим театральным духом...

Однажды я увидел репродукции картин французского художника Жоржа Сёра. Долго-долго смотрел на них, потом еще прочитал о приемах и принципах работы этого оригинального мастера и узнал, что это одно из направлений в французской  живописи – пуантализм (точечная живопись или живопись точками). Сёра увлекался теориями цвета, изучал труды оптиков и физиков, и его картина «Воскресный день на острове Гранд-Жатт» стала авангардным полотном пуантализма. Почти сразу у Сёра появились ученики и последователи, которые бросились писать точками, - Поль Синьяк, Люсьен Писсаро, сын знаменитого импрессиониста Камиля Писсаро, Анри Кросс и многие другие. К сожалению, Жорж Сёра прожил очень мало, недолгим оказался век и самого этого направления...  «Пуантализм умер с ним!» - написал Люсьен Писсаро своему отцу.

А я думал – вот ведь есть мастера, художники, которые так яростно изобретают, открывают новые формы выразительности, невзирая на обструкции коллег и мнения социума, и все только для того, чтобы выявить СВОЕ видение, СВОЮ форму и СВОЮ никем не изведанную реальность. Яростные схватки не утихают, сменяются столетия, а открытие новых форм в изобразительном искусстве продолжается, и финала не предвидится...  Вот и решил попробовать самому сотворить что-то, абсолютно не похожее на других. С того случая, с размышлений о пуанталисте Сёра и веду отсчет своего становления, своего пути в живописи. Говорить теперь легко, а были и отчаяние, и горечь неудач, и неуемное желание...

А потом в мою жизнь вошел Казимир Малевич. Еще в детстве я с мамой побывал на месте его предполагаемой могилы. Мы доезжали на электричке до станции «Рабочий поселок» и шли через село по полям к маленькому памятнику на опушке леса. Я не совсем понимал, что это, но тот памятник запомнился очень четко – красный квадрат в центре белого большого квадрата. Позднее я узнал, что это только предполагаемое место могилы великого художника, настоящую, недалеко от деревни Немчиновка, разрушили в 1941-м году во время боевых действий. Получилось, что и после смерти, как и при жизни, с Малевичем происходили всевозможные мистификации. Физически он исчез с Земли бесследно, но оставил после себя «Черный квадрат» и новое слово в искусстве. Вот именно после осмысления творчества Казимира Малевича я окончательно  порвал с реализмом и стал пробовать себя в другом направлении. Он, как никто иной, предчувствовал приход новой эпохи. Формы классицизма вдруг оказались «вчерашним днем» среди метаморфоз быстро меняющихся запросов нового времени. И все же, несмотря на то, что появились совсем иные формы и средства выражения у современного художника (компьютерная графика, работа со светом и цветом, одним словом, мощные средства компьютерных технологий), вопросы изобразительного искусства все так же оказываются на переднем крае создания новой культуры, наряду с литературой, музыкой, театром, кинематографом...

До сих пор Малевич со своим «Черным квадратом» не дает мне покоя, и я использовал его в своих картинах много раз. С присутствием «Черного квадрата» картина наполнялась особым смыслом и обретала более звонкое графическое звучание. Этот квадрат служит и символом протеста, и знаком «кирпич» для непосвященных в тайны творчества людей. Первый раз я сознательно применил черный квадрат в картине «Квадратный портвейн Казимира Малевича»,  по совету отца. Вдохновившись новой темой, сделал несколько других композиций с использованием черного квадрата и назвал их «Конец реализма», а в 2007-м году написал последнюю на эту тему – «Мой друг Малевич». Вся картина обрамлена нарисованной рамой, а черный квадрат, как знак, находится в центре и скрепляет композицию из разноцветных и разно-фактурных плоскостей.

За мучительные годы пройдено почти все, что опробовано другими – и реалистическая школа, и импрессионизм, и экспрессионизм, и все другие «измы», пока не проступило под шагами поисков моих то, что назвали – рецептуализм – искусство третьего тысячелетия!

Лично я перед встречей с Александром Юрьевичем прочел в Интернете об этом направлении: «Рецептуализм – это откровенное стилевое использование всех возможных языков и направлений того или иного вида искусства в одном произведении. Это новый уровень постмодернизма, при котором – впрочем, как и всегда, - главным является талант художника».

Творчество Трифонова свершается сегодня уже «за Черным квадратом Малевича», хотя громогласно декларировалось, что после этого квадрата искусство дальше не двинется... А, оказалось, – двигается, и своеобразные работы Александра – яркое тому подтверждение. Абсолютно – реальное!

В этом же направлении работает художник из Испании Мухадин Кишев, а из российских художников Трифонов называет Игоря Снегура, своего учителя и коллегу, с которым неоднократно экспонировал свои работы на различных выставочных площадках.

Меня совершенно по-особенному тронули холсты Александра с реминисценциями работ Брейгеля, Левитана и Саврасова, наполненные огромным лиризмом и добрыми чувствами. Такими же чувствами наполнены и другие холсты – «Городок», «На краю деревни», «Русский пейзаж», «Московский дворик» и захватывающе-прекрасные «Грачи прилетели»!

Целые серии работ Александра посвящены таинственному миру «мертвой натуры» - натюрмортам с бутылками. Вот только сказать, что эти изображения мертвы, язык не повернется. К ним больше подходит «still life» - «тихая или неподвижная жизнь». Это некая потусторонняя жизнь предметов, созданных руками человека, а значит, по-своему одухотворенных. Предметы всегда и везде глядят на нас...

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.