Дождь

Сурков посмотрел грустно на свои сапоги:

- Не выйдет. Они на нас зуб имеют. Мы им отказали в помощи за задержку тракторов.

- А мы директора как члена партии заставить можем.

- Это конечно, - согласился Сурков. - Только он своего дела хозяин и за свое дело ответчик, а мы за свое.

- Я тебе записку напишу.

- Официальную ежели, - оживился Сурков.

- Официальную.

Борис стал искать в карманах бумаги, но кроме Тосиного письма ничего не было. Раздумывая, повертел его в руках, потом решительно положил на седло, перечеркнул Тосино послание и на обратной стороне написал:

«Директору кирпичного завода № 47 т. Буракову.

Политотдел Сашинского района.

Прошу вас предоставить навесы на вашем заводе для просушки хлеба колхоза «Борец».

В случае отказа буду говорить по прямому проводу с райкомам.

Помполит Шелестов».

Сурков вскарабкался на меринка, спрятал письмо в шапку, заявил: «Ну, я скоком», и помчался обдав грязью, высоко вскидывая локти.

Борис ходил по жниву, и желтая вода пенилась и чмокала. Все было заштриховано косым серым дождем.

На дозорной вышке сидела ворона и каркала.

Борис глядел на бугристую дорогу - бурую реку грязи.

А что если навесы кирпичного завода заняты готовой продукцией и директор откажет? Хлеб девать некуда. Свободных помещений нет. Сушить хлеб «домашним способом» по избам - это значит обречь его на расхищение. Оставить в поле нельзя - сгниет. По колхозу гуляют кулацкие мыслишки: «Теперь тот умен, кто про себя, да про свою семью думает». Нет, ждать нельзя. Остается использовать клуб и избу, в которой живут он и начальник. С этим решением Борис сел на лошадь, а Хрущеву сказал, чтобы он сейчас же предупредил избача о приготовлении помещения под хлеб.

Дома Шелестов печально оглядел стены, оклеенные веселыми обоями. Он так заботливо готовился к приезду Тоси. Этажерка с книгами, столик, зеленая лампа, похожая на вазу, и коврик с нарисованной легавой собакой - все это нужно унести. В комнате начполита ничего не было, кроме кровати, прикрытой серым одеялом, да пустой крынки из - под молока, стоявшей на табуретке возле кровати.

Борис позвал плотника и тот стал налаживать в комнате полати для хлеба. Потом плотник вынул раму и начал выводить в дыру деревянные трубы для вытяжки. В комнату ворвался дрожащий ливень, стало мрачно и холодно, запахло сосновыми стружками и сыростью.