Мертвое солнце

Началась волна полицейского террора. Обычный в Японии маневр - арестовывать сотнями. Судят тоже сотнями. В Японии впервые в истории были организованы «монстр - процессы», когда судили сразу по 800, по 1 тыс. чел. Это был подлинный судейский террор. Но что вышло? В дни Каваи арестовывали сотнями, сейчас арестовывают тысячами. В 1923 г. в Японии арестовано 100 тыс. чел., в 1932 г. - 500 тыс. Сейчас в Японии 60 тыс. коммунистов и комсомольцев сидят в тюрьмах. Террор теперь никого не пугает. Террор приводит к тому, что озлобление масс становится все более сильным. Преследуемые террором, массы становятся активнее.

Это видел Каваи. Он говорил:

- Не поддавайтесь угрозам. Нам нужны люди, не боящиеся смерти. Нам нужны герои, а не дети. Реакция утверждает, что в Японии нет рабочего движения. Пусть она посмотрит!

Но буря пришла с горячих высот Фузиямы. В день праздника, 2 сентября 1923 г., в Японии разразилось грандиозное землетрясение. Начались огромные пожары. Беспомощное население было охвачено паникой. Земная твердь треснула, и в трещины покатились люди, дома, города, фабрики.

Несмотря на террор и панику комсомольцы повсюду, в местностях, не охваченных землетрясением, готовили МЮД: собрание шло за собранием, демонстрация за демонстрацией, митинг за митингом. Тогда правительство, пользуясь всеобщим смятением, начинает погром коммунистических и рабочих организаций. Для этого мобилизуются банды фашистов, уголовных преступников и бандитов, широко пускаются слухи, что возникшие вследствие землетрясения пожары вызваны коммунистами и корейскими революционерами. Арестованные коммунисты и комсомольцы бросаются на растерзание фашистским бандам. Коммунистов убивают среди бела дня. В зареве стихийного бедствия точно демоны мечутся наемные убийцы, хватают всех кого попало, убивают по заказу. Оргия расправы охватывает и без того объятые паникой города. Люди сходят с ума от бессильного ожидания смерти. Каваи, смелый Каваи дает лозунг:

- Не отступать! Демонстрация назначена. Демонстрация должна состояться!

Несмотря на террор и панику комсомольцы повсюду, в местностях, не охваченных землетрясением, празднуют 2 сентября X МЮД. Проводятся собрания, митинги, демонстрации. В ответ - новые аресты, новые репрессии. Комсомол обескровлен.

Каваи душит злость, возмущает предательство. Он жаждет стихийного, всенародного выступления, такого, чтобы словно пылающая лава Фузиямы оно испепелило беснующийся милитаризм. Японии - в зареве бедствия. Миллионы людей, объятые ужасом, бегут к океану, словно у волн можно искать защиты от раскаленной лавы, от солнца, упавшего на землю. Матери теряют детей; в испуге мечутся по разрушенным кварталам, по запруженным проселкам люди, потерявшие человеческий облик. А рядом, почти параллельно с рекой огнедышащей лавы, катится другая река: красный поток крови. Военщина празднует свой праздник: ей нужны трупы.

Тогда над вершиной горя, бедствия, паники вновь раздается смелый голос Каваи:

- Довольно терпеть! Мы должны организовать молодежь! Мы должны перейти к контратаке. В колонны, в колонны, товарищи!

Пули наемных убийц пронизывают его насквозь. Пять других комсомольцев - цекистов бросаются к нему на помощь. Пули обрывают и их жизни. В небо, охваченное заревом, доносятся отдаленные глухие стоны: это полиция добивает опасающихся от бедствия людей, которых обвинили в коммунизме... и над всем этим - красное, пылающее небо. Красное небо и красная земля, жирная от лавы и крови.

Так солнце Фузиямы, восходящее солнце Японии. стало мертвым солнцем. Так страна вечного утра стала страной непрекращающейся кровавой ночи.

Дни Каваи - далеко позади. С тех пор комсомол прошел большой революционный путь, окреп, стал героической школой, в которой воспитываются лучшие люди рабочей и студенческой молодежи Японии. И с тех пор японский империализм тоже прошел полосу подготовки к большим боям. Он первым поджег костер войны на Дальнем Востоке. Он первым попытался разорвать душившую его петлю кризиса с помощью танков и бомбовозов. Но люди, обреченные стать трупами, люди, которые должны кровью расчистить ему путь к призрачному процветанию, - молодежь, составляющая основные кадры армии. Молодежь решает исход борьбы! И вот начинается яростная борьба за молодежь.

Готовясь к войне, японское правительство выбрасывает миллионы рублей на милитаризацию молодежи, на создание военизированных и фашизированных организаций молодежи. 90% армии - молодежь, крестьяне и рабочие. Это 200 000 юношей, ежедневно подвергающихся тупой шовинистической обработке. Их учат, что император Японии - «солнце Японии» - обладает божественной силой, которая должна подчинить себе все народы. Их учат, что умереть за императора - счастье, о котором должен мечтать каждый смертный. 2 000 000 молодежи в школах Сейнен Купрендзе, в технических школах охвачены военной тренировкой. 4 000 000 молодежи - 40% всей молодежи Японии - объединены насильственным милитаристским воспитанием в казармах Сейнендая. 40 000 молодых пролетариев объединены в реформистских профсоюзах, представляющих верную охрану империализма; идеология их - «пролетариат заинтересован в расширении японской территории». Школы будущих трупов!

Создаются десятки реакционных, фашистских, патриотических организаций, пропагандирующих идеи японизации всей Азии, паназиатской доктрины Монроэ, интервенции в Китай и СССР. Школьников одевают в военную униформу. Студентов вооружают мечами - традиционными доспехами самураев. Ученые прославляют эпоху Мейдзи, призывая к возврату феодальной романтики. Араки кричит о превосходстве японской расы, его паладины воспевают в нем будущего диктатора, треплют на все лады моральный кодекс «Кокухонзю», взывают к твердой власти. Адаци, Хиранума, Араки - все вожди реакции - апеллируют к молодежи. Все они заботятся о ее будущем, видя это будущее в триумфальном шествии японского империализма по Китаю и Сибири. «Народы должны управляться мудрейшими». Тут же выясняется, что мудрейший - это Араки.

Оборотная сторона процесса - нажим на материально - бытовой уровень трудящейся молодежи. Если можно отдать великой Японии свою жизнь, то почему бы не отдать ей зарплату? В японской промышленности за годы «блестящих побед» на полях Манчжурии зарплата молодежи снижена на 30%. Монопольные цены растут, жизнь за последние годы вздорожала, а зарплата продолжает катиться вниз. Надо ведь еще иметь в виду, что молодежь до 14 лет получает в Японии четверть зарплаты взрослого рабочего, а молодежь до 19 лет - половину. Надо еще иметь в виду, что средний рабочий день молодежи в Японии тянется 9 - 10 часов, а на прядильных фабриках 13 - часовой рабочий день - явление обычное и заурядное.

В деревне - там просто голод. Там человеческий рынок работает вовсю. В префектуре Мияги девушка продается за 80 иен, а парень за 20 иен. Хотите иметь человеческое мясо по 20 копеек за кило? Приезжайте в Японию. В префектуре Акила официальные обследователи установили, что свыше 15% девушек от 13 до 25 лет занимается проституцией, и притом с разрешения родителей. Дети стали обузой, и ими торгуют.

Так на костях рабочей и крестьянской молодежи японский империализм пытается строить свое благополучие.

Но солнце Японии, «восходящее солнце» империализма, опалившее крылья Каваи, - уже мертвое солнце. Тюрьмы Японии трещат от изобилия арестованных, но полиция всегда имеет работу. Деревни, пылающие аграрными конфликтами, заводы, бушующие стачками, роты, нарушающие приказы командиров, маленькая бесстрашная газета комсомола «Трудящаяся молодежь», взрывающая моральный кодекс Араки, бунтующие Корса и Формоза, повстанцы в Манчжурии - это ли не приговор японскому империализму? Геббельс посылает Араки воздушный поцелуй, называя его арийцем Дальнего Востока. А японский коммунист Окано говорит с трибуны XVII съезда ВКП(б): «Нас не прельщает порода арийских варваров. Японские пролетарии защищают не арийскую кровь, а большевистскую. Хорошая кровь течет в их жилах, если сотни их не моргнув встречали смерть. Японская трудящаяся молодежь умеет драться».

Японский комсомол в тяжелой обстановке войны и террора сумел развернуть героическую борьбу за массы. Сотни комсомольцев, тысячи близких комсомолу людей брошены в тюрьмы, многие казнены бессудной казнью на фронте и в тылу, многие замучены в застенках, но ряды ушедших непрерывно пополняются новыми героями. Перед лицом яростного реакционного суда комсомольцы ведут себя с революционным бесстрашием, вызывающим удивление даже у их палачей.