Идрис Робертс производил впечатление мечтательного человека, ибо, помимо того, что он был близорук, он был медлительный в движениях, долговязый юноша с тёмными волосами, которые имели привычку торчать во все стороны без всякого на то повода. В свободное время он обычно сидел, уткнувшись в какой-нибудь экзотический роман, взятый из Портерстаунской бесплатной библиотеки.

Его близорукость была не сильна. Он ещё мог читать без очков (хотя и должен был низко склоняться над книгой), но глаза его быстро уставали. И если он хотел сосредоточить на чём-нибудь зрение - в особенности, когда ходил в кино, - то должен был щуриться так, что морщинки разбегались из уголков его глаз, словно вороньи лапки.

Идрис работал в аптеке Лью Дэйвиса, который вот уже тридцать лет изготовлял за одним и тем же прилавком давно проверенные лекарства. Склонность Дэйвиса к традициям была примечательна: он стойко отклонял предложения (единственный аптекарь в долине, который отклонял их!) парфюмерных фабрикантов разукрасить витрину аптеки их соблазнительными товарами, макетами, детально разработанными рекламами и продавать их продукцию.

- Я аптекарь, - обычно говорил он, - а не рекламное бюро!

И он почти с жалостью смотрел на них поверх очков, так что послы кремов для лица, элексиров для ращения волос и туалетного мыла понимали всю бесплодность попыток убедить этого погружённого во мрак невежества фармацевта в устарелости его предрассудков.

Возможно, что упрямство Лью являлось помехой изяществу портерстаунских модниц, но оно было также и косвенным источником радости для его помощника. Ибо наиболее явным доказательством его упорной верности традициям были стоящие на витрине пять огромных шаров с подкрашенной кислотами водой, пять гигантских сосудов синего, зеленого, пурпурного, жёлтого и красного цветов, чей флуоресцирующий блеск наполнял аптеку. Эти шары являлись одной из постоянных радостей - действительно одной из очень немногочисленных радостей - в жизни Идриса Робертса. Прежде, когда, бывало, он два раза в день проходил мимо аптеки на своём надоевшем пути в портерстаунскую школу и обратно, он никогда не пропускал случая выразить почтение этим пяти символам того, в чём - он был уверен! - заключался источник волшебства, благодаря которому Лью изготовлял свои знаменитые лекарства.

Тогда он ещё не знал, что окажется тем счастливцем, который каждый день будет смотреть на эти пять шаров и видеть, как солнце светит сквозь них и заливает аптеку неземным светом.

Идрис мечтал, что стипендия, давшая ему возможность учиться в школе, в конце концов даст ему и возможность уехать в Кардифф, уехать вообще из Южного Уэльса, где нет никаких надежд на будущее. Он легко получил диплом об окончании школы и стал готовиться для поступления в университет.

Возможно, потому, что его глаза начали слишком быстро уставать (хотя тогда он и не подозревал, что зрение у него не в порядке), он сбавил темпы учёбы, начал терять уверенность в себе. Конечно, были и другие причины... Долгое, вынужденное безделье его отца, например, и вечная нужда семьи Робертсон и всех окружающих сильно подкосили его честолюбие.

И тогда он обратился с просьбой взять его на работу в аптеку Лью Дэйвиса. С этого дня гигантские шары, с которыми он уже был знаком, стали частью его существования. Теперь он мог, не отрываясь, смотреть на искривлённые отражения на их изогнутых поверхностях, на пятна зелёного, жёлтого, синего, красного и пурпурного цветов, которые они отбрасывали, когда светило солнце.

В конце концов Лью Дэйвис начал замечать, что зрение его помощника становится всё хуже.

- Вам нужно завести очки, Идрис, - сказал он однажды, когда в аптеке было затишье и юноша низко склонился над книгой из бесплатной библиотеки.

- Вы так думаете, мистер Дэйвис? А мне казалось, что моё зрение не так уж плохо, - и он взглянул на шары, словно для того, чтобы удостовериться, что он видит их так же хорошо, как обычно. И он мечтательно и печально посмотрел на своего хозяина и улыбнулся, что было больше результатом привычки, нежели веселья или радости.

- У моего сына оптический магазин в Кардиффе, - продолжал аптекарь, не обращая внимания на улыбку юноши. - Вы должны съездить и повидать его. Пускай он посмотрит ваши глаза и скажет, нужны ли вам очки. Можете поехать в четверг. Ничего, пропустите вторую половину дня. Я справлюсь один. Если вам будут нужны очки, я попрошу Онерина сделать их вам подешевле. Я позвоню ему и попрошу принять вас, - и, довольный своей заботливостью, он пошёл к телефону.

Наступила вторая половина четверга. И Идрис, надев свой лучший костюм, поездом в 3.20 отправился в Кардифф.

Выйдя на станции, он впервые осознал, что его зрение действительно не в порядке. Незнакомые здания и люди, выходящие из своих автомобилей и тратящие деньги в магазинах, люди, которых Идрис никогда не встречал в Портерстауне, разбудили в нём сильное желание видеть.

Десять минут ушло на то, чтобы дойти до оптического магазина.

В витрине была выставлена женская голова из белой пластмассы, в очках с довольно глупо выглядевшей розовой оправой. Слова «Квалифицированный - ОНЕРИН ДЭЙВИС - окулист» отчётливо выделялись над входом.

В следующие десять минут глаза Идриса были осмотрены: он читал ряды всё уменьшающихся букв и цифр и покорно отдал себя на исследование различными аппаратами. Затем Онерин с профессиональным безразличием произнёс, что это «обычная близорукость», сделал запись на карточке и, сказав, что очки будут готовы в понедельник, передал Идриса - грубым движением, словно вещь, - цветущей молодой девушке, которая помогла ему выбрать оправу.

Когда Идрис шёл обратно на станцию, уже сгущались сумерки. Тёплый, зазывающий свет лился из витрин магазинов. Никогда прежде не видел он подобной роскоши и блеска, по сравнению с которым его шары в окне портерстаунской аптеки были чепухой. Один особенно привлекательный ресторан заставил его пожалеть, что у него нет денег. Магазин готового платья заставил его понять всю дешёвую бедность даже самого лучшего его костюма. Рекламы кино и воспоминание о девушке в оптической мастерской волновали его и зарождали какое-то внутреннее беспокойство. «За шиллинг, - думал Идрис, - он мог бы пойти в кино... Но без денег, кроме тех, что были у него на обратный билет, сделать ничего нельзя...» И, против желания, он пошёл на станцию, холодную и тускло освещенную - мертвящий контраст с весёлыми улицами, которые он только что покинул.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.