Граница

«Лошадь убил... Ага, еще значит один», - сообразил Кирей. Готовый одинаково и выстрелить, и ткнуть штыком, и ударить прикладом, он старался разрезать глазами кустарниковую темь.

«Вззз» - запело рядом с ухом и осветило одного конного, который, видимо, прикрывал отход.

- Кустров! - окрикнули сзади, ломая камышиный край. Кирей, спуская курок, бабахнул в конного и, кидаясь вперед, дико крикнул:

- Здесь!

В крик этот он вложил и пережитую им ночную жуть, и напряжение смертного перетреска, и невольную радость за свою целость, и сознание, что он не измял командирского достоинства. Кирей схватил лошадь за повод правой рукой, не выпуская из нее шейки приклада. Всадник медленно ввалился ему на штык.

- Ага, спекся... Стоять, олля-а-а... - судорожно-ласково заговорил Кирей с трусившейся лошадью, которая два раза попробовала вырваться. - Стой, дурочка, стон, - совсем успокаиваясь от одного вида лошадиной головы, говорил Кирей?

- Тут я! - обернулся он на конский перетопот и, ведя лошадь в поводу, спросил: - Начальник здесь?

- Я! - ответили с седла. Кирей передал повод в левую руку, правой приложил приклад винтовки к сапогу, по выкованной в школе привычке, стал в положение «смирно», поднял голову и почти спокойно начал докладывать:

-... Мною сбит вроде как трое, - заканчивал он, - убита одна лошадь, одну захватил. Одна убежала.

- Поймали, вот она, - сказали из-за спины начальника.

- Где живые?

- Ушли обратно. Самого заднего я убил, вот его лошадь.

- Хорошо, - повернул коня к красноармейцам начальник заставы. - Катаев! - Я! - За старшего, с Мозгоновым - к левому стыку, лучше осмотреть. Кирюхин! С Сорокиным - к правому стыку... Остальные оставаться здесь.

Названные тронулись рысью, начальник спешился.

- Где был Кустров?

Кирей передал ближнему красноармейцу лошадь, и пошел вперед. Красноармейцы тронулись следом.

Кустрова нашли в ямке. Когда зажгли пучок спичек - увидели, что он целится на тропку. Над правой бровью у него, у переносицы чернела дырка. Капелька крови оставила на щеке небольшой след. Левый глаз был закрыт. Правый - уже стеклянный - уперся.. в мушку. Лицо отсвечивало зеленоватостью.

- Готов, - выпуская воздух, проговорил начальник и, обжигая спичками пальцы, глянул на красноармейцев. Они, клонясь с седел, тянули большеглазые лица к убитому. Начальник поднялся. По его приказанию бойцы спешились, оставили коновода, пошли цепью в обыск. Нашли убитых и стали их обшаривать.

- Кури, товарищи, все равно набулгачили, - разрешил начальник, зажигая спички и рассматривая следы драки. По следам, по пустым гильзам, по крови он быстро рассказал, как было дело, и Кирей дивился сметке и опыту начальника. У убитых нашли немного: желтое измятое кружево, турецкого табаку, с едким душком трубку, рисовую для курева бумагу, два маузера. Из седельных вьюков вынули немного контрабанды. Было похоже, что ее взяли на всякий случай, для маскировки. По всему было ясно, что дело не в этом пустяке, а в более серьезном.

Подъехали посланные к стыкам и доложили, что все спокойно. Начальник оставил на посту двух конных и приказал положить Кустрова на отбитую лошадь. Пуля разворотила ему сзади череп. Оттуда на грязный воротник плаща стекал мозг. Кирей с Курановым клали его поперек седла, лицом вниз. Здоровое тело при виде серого крошева протестовало, рассыпая по плечам мурашки. Лошадь пугалась, шарахалась. Остающимся до утра, начальник приказал приглядывать за убитыми, и велел трогаться. Кирей закрыл голову товарища носовым платком и поехал рядом с лошадью, которая косилась и всхрапывала.