Я не видел, когда т. Ленин отдыхал. Мне в то время казалось, что он не спит и не ест. Днем - прием, разъезды; вечером, ночью - собрания, заседания, а на его лице я не видел усталости. У него всегда на всех хватало время, находу со многими останавливался: скажет несколько ободряющих слов и пойдет дальше.
Он сам подходил к тем, у кого видел на лице недовольство или утомление. Вот воспоминания моей матери о том времени, когда она работала в столовой Совнаркома:
«Подметаю это я раз полы, что - то от слабости мне стало плохо, остановилась и наклонила голову на ручку щетки. Вдруг кто - то подходит, кладет на мое плечо руку и так ласково спрашивает: «Что, товарищ, тяжело?» Я с трудом подняла голову, не могла ничего ответить и молча смотрю на него: кто это? Он, не дождавшись ответа, посмотрел проницательно на меня и, отвечая сам себе, продолжал: «Да, очень трудно, как - нибудь еще потерпим, а там лучше будет». После этих слов мне стало легче, я почувствовала близкого, даже родного человека. И я ответила ему: «Ну, что ж, еще силы есть, и можно ждать». Тогда он сказал: «А власть - то какая вам больше нравится - старая или новая?» Сказал это просто, спокойно. Я смело сказала: «Да мне все равно, лишь бы было лучше». Он добродушно улыбнулся и пошел. После я узнала от т. Воронцовой, с которой вместе работала, что это был Ленин, и мне стало очень неудобно за свои слова».
Стоишь где - нибудь утром и задумаешься, вдруг кто - то неожиданно скажет: «Здравствуйте, т. Коротков», оглянешься и увидишь: стоит В. И., улыбается, протягивает первый руку. Станет как - то неудобно, что он первый здоровается, а он тут же подметит это и начнет о чем - нибудь говорить.
Чаще всего он опрашивал, о чем я думаю. Этап он всегда разгонял мою растерянность. Ему совершенно неважно, кто первый поздоровается, он всегда всех замечал.
Помню, был такой случай в Смольном. Как - то раз мне нужно было спуститься на лифте в 1 - й этаж, к маме. Подхожу к лифту, нажимаю кнопку, чтобы лифт поднялся наверх, и жду: слышу - лифт шумит, а вверх не поднимается; остановится, опять зашумит, я опять нажму кнопку, он опять так же. Я не мог понять, что произошло. Со зла нажал еще раз, слышу - лифт все ближе и ближе поднимается кверху, думаю: ну, наконец - то. Вдруг распахнулась дверь, вижу - стоит В. И. с поднятыми кверху руками, смеется и говорит:
- Сдаюсь, ты меня победил.
Я вначале очень смутился, чувствуя себя большим виновником, но, увидев его в такой позе и смеющимся, тоже повеселел. Он говорит:
- Ну, поедем вместе со мной, тебе куда? Я сказал, что еду к маме, на 1 - й этаж.
- А мне на 2 - й этаж.
Я сел, и мы поехали. Он все время шутил:
- Здорово ты победил меня, я спускался, а ты тянул меня кверху.
Мне так было приятно и радостно слышать его шутки, и из всего этого получилась какая - то игра, а он - просто равный мне по годам товарищ.
В. И. одевался всегда просто, даже бедно: костюм был на нем потертый, ботинки очень плохие, видно некогда было об этом думать. Вот еще одно воспоминание моей матери: «Мою я как - то посуду в кухне, слышу, кто - то в столовой в буфете роется. Подошла к двери, вижу: стоит т. Ленин, в руках у него кусок черного хлеба и хвост селедки. Он увидел меня, растерялся и стал несколько раз извиняться. Я ничего не могла сказать, так как стали подступать слезы, - убежала и тихо заплакала. Мне стало его жалко».
Я узнал об этом, и мне стало очень больно. Я решил ему помочь. Выписывал я как - то продукты: черный хлеб, сахар, селедки и еще что - то. Решил приписать немного больше для т. Ленина, взял резинку, подчистил на квитанции выписанные продукты и цену. Получая продукты я очень боялся кладовщика, как бы он не заметил. Получив продукты, я быстро побежал раздавать их сотрудникам. Раздал я всем поровну, а т. Ленину понес больше. Иду и радуюсь, что вот, думаю, я его немного лучше покормлю. Прихожу, подаю ему паек, гляжу на него и не вижу на его лице улыбки, с которой он всегда меня встречал. Думаю: в чем же дело? А он смотрит то на паек, то на меня. Смотрел, смотрел, видно ждал, что я ему скажу, но я молчал, не мог понять, в чем дело. Тогда он обращается ко мне с вопросом: «Почему мне больше, чем другим?» Я правду скрыл, а сказал, что просто попросил прибавить. Тогда он мне говорит: «Нехорошо, нехорошо. Ведь вы же принесли мне чужую часть пайка, вы отняли у другого, товарищ», и просил меня, чтобы я отнес обратно. Мне стало очень неудобно, я чуть - чуть не заплакал, оставил ему, что полагается, остальное понес обратно.
По дороге я стал вспоминать то, что я сделал, и то, что он мне говорил. Я действительно понял, что отнял у другого товарища, так как продукты точно распределялись на каждый день. Я еще больше понял, что т. Ленин ни в чем не мог обидеть другого товарища.
Накануне переезда Совнаркома в Москву В. И. опросил меня, хочу ли я поехать в Москву. Я ответил: «Конечно, но только я не один, так как у меня здесь работают моя мама и сестра». Он сказал: Пожалуйста, поезжайте со всеми родными».
Однажды в Кремле в приемной Ленина раскрывается дверь, входят два крестьянина: один молодой, другой очень старый, видно шли пешком издалека, так как лапти на них были все рваные, покрыты пылью, кругом торчали грязные онучи, поддевки были в заплатах и рваные, сзади висели почти пустые мешочки, а в руках - длинные палки. Старик кроме того держал в правой руке какой - то черный комок. Я подошел к ним и спросил, к кому их записать на прием. Они, не обращая внимания ни на кого, сразу оба громко стали отвечать, что хотят видеть т. Ленина по очень важному делу. Тогда я опросил: «Какое же у вас дело?» Они сказали, что их выбрали на сходке в селе к т. Ленину просить у него разрешения на право получения вагона для провозки хлеба, так как село умирает от голода. И он показал этот черный комок, что держал в руке, сказав: «Вот каким хлебом мы там питаемся, он пополам с землей». И действительно. когда я разглядел, это была с виду земля. Я ответил крестьянину, что по этому вопросу нужно обратиться к т. Цурюпе.
Как только я им сказал, так они, чуть ли не плача, закричали:
- Нет, нет, пустите нас к т. Ленину, только он один может нам помочь.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.