В суровой Якутии

– Ты вода грей, моя плот делай, – оказал Егор. – Горячий вода пить нада, весла работай сила нет...

Егор начал рубить сухую сосну на плот, а я, собрав последние силы, стал разжигать костер и кипятить воду, но не выдержал и заснул.

Было почти темно, когда Егор разбудил меня. Плот был готов. Оставалось только столкнуть его в воду. Вышив по кружке горячей воды, мы столкнули плот и, укрепившись на нем, начали переправу на противоположную сторону, подгребаясь и подталкиваясь вырубленными Егором шестами. Едва соскочили с пилота на берег, как Егор сел отдохнуть и тотчас же заснул.

Несомненно, старика тоже начали оставлять силы, хотя он крепился.

К полудню следующего дня вышли на берег Гыныма. Теперь уже не было сомнения, что мы идем правильно, так как все время попадались знакомые места.

Пятый день голодовки сказывался. Шли, волоча ноги, очень медленно, часто отдыхая. В голове неотвязно кружилась мысль: неужели не дойдем?

Казалось, что сил хватит еще на десять, пятнадцать минут, не больше, но проходило двадцать минут, проходил час, а мы все двигались и двигались вперед.

Этот день был самым трудным из всего нашего путешествия. Вчера еще выкурили жалкие остатки табаку и теперь из-за этого мучились, пожалуй, больше чем от голода.

На ночлеге Егор расспросил меня, как нужно обращаться с бескурковкой, и ушел караулить зайцев.

Было еще совсем темно, когда я проснулся и больше уже не мог сомкнуть глаз. Странно, мне не хотелось есть. Рядом лежал Егор и о чем-то разговаривал во сне. Я мог разобрать только отдельные слова: «олени», «стреляй»... Зайцев около него не было: видимо, старик просидел напрасно. Ночь теплая, и так приятно лежать на спине, глядя на угасающие звезды. Мне пришла мысль предложить Егору сделать дневку и отдохнуть. Страшно было подумать, что скоро нужно подниматься и опять идти.

Егор заворочался и поднялся. Увидев, что я не сплю, он заговорил:

– Ходи нада, лагерь близко. Ночь моя далеко ходи, собака слышал, однако, Полкашка. Берег песок есть, ходи лехкай...

Мысль о дневке вылетела из головы.

Мы двинулись в путь. Как только наступил рассвет, впереди отчетливо обозначилась гора, у подножья которой был наш лагерь.

Немного времени спустя мы услышали выстрел. Я выстрелил два раза. Отчетливо раздались два ответных выстрела.

Еще через час мы были на каменистой песчаной отмели. На противоположной стороне стояли мои товарищи по экспедиции – Данилка с Петровичем – и тут же вертелся Полкашка, заливаясь радостным лаем. Нам оставалось переплыть через реку, но... сил больше не было. Мы с Егором лежали на гальке, не в состоянии подняться.

Петрович сообщил, что у него есть свежие лепешки и недавно сваренная уха. Это сообщение только ухудшило наше состояние. С неимоверной силой захотелось есть. Даже начало тошнить.

Петрович волновался, но ничем не мог нам помочь. У него не было лодки и не из чего было сделать плот.

Просидев на отмели более часа, мы поднялись и медленно пошли вверх по реке искать подходящий материал для постройки плота. Километрах в трех от отмели нашли массу сухого лесу, выброшенного на берег вешней водой. Оставалось только соорудить плот. Но мы не могли даже вытащить на груды нужного бревна...

Тогда Егор предложил лечь поспать: после сна силы прибавятся. Действительно, трехчасовой сон освежил нас. После усиленной работы плот был построен и мы благополучно добрались до противоположного берега, встреченные радостным лаем Полкашки и богатым угощением, заботливо приготовленным Петровичем. Однако на первое время пришлось ограничиться лишь небольшой порцией ухи и чашкой горячего чаю.