- Лягва тоже не зря кричит, - объяснил дед, слегка обеспокоенный нашим угрюмым молчанием. - Лягва, милок, перед грозой всегда тревожится - скачет куды ни попало. Надысь я ночевал у паромщика. Уху мы с ним в казане варили у костра, и лягва - кило в ней весу, не меньше - сиганула прямо в казанок, там и сварилась. Я говорю: «Василий, остались мы с тобой без ухи»,| - а он говорит: «Черта ли мне в твоей лягве! Я во время германской войны во Франции был, и там тех лягв едят почем зря. Ешь, не пужайся». Так мы ту уху и схлебали.

Наш мальчик не выдержал: его разбирало любопытство.

- И ничего? - спросил он. - Есть можно?

- Скусная пища, - ответил дед. - И - и - их ты, малый гляжу я на тебя, все ты с отцами по Прорвам шатаешься Хошь, я тебе пиджачок из лыка сплету? Я сплел, милый, цельную тройку из лыка: пиджак, штаны и жилетку - для всесоюзной выставки. Супротив меня нет лучшего лапотника на весь колхоз! Вот она какая, жизня наша, милок!

Дед ушел только через два часа. Рыба у нас, конечно, не клевала.

Мы были убеждены, что ни у кого в мире нет стольких самых разнообразных врагов, как у рыболовов.

Прежде всего мальчишки. В лучшем случае они будут часами стоять за спиной, сопеть и оцепенело смотреть на поплавок. Мы заметили, что при этих обстоятельствах рыба сейчас же перестает клевать. В худшем случае мальчишки начинают купаться поблизости, пускать пузыри и нырять, как лошади. Тогда надо сматывать удочки и менять место.

Кроме мальчишек, баб и болтливых стариков у нас были враги более серьезные: подводные коряги, комары, ряска, ненастье, грозы и прибыль воды в озерах и реках.

Ловить в коряжистых местах - их рыболовы называют «крепкими» - было очень заманчиво: там стояла крупная и ленивая рыба. Брала она медленно и верно, глубоко топила поплавок, потом запутывала леску о корягу и обрывала обычно вместе с поплавком.

Тонкий комариный зуд приводил нас в трепет. Первую половину лета мы ходили все в крови и опухолях от комариных укусов.

В безветренные и жаркие дни, когда в небе сутками стояли на одном месте все те же пухлые, похожие на вату облака, в заводях и озерах появлялась ряска. Вода затягивалась липкой зеленой пленкой ряски, и даже грузило ее пробивало с трудом.

Перед грозой рыба сразу же переставала клевать, как бы заколдованная тягучим зноем, тревогой, нависшей над лесами, и глухой дрожью земли от далекого грома.

Во время ненастья и прибыли воды клёва не было.

Но зато как хороши были туманные и теплые утра, когда тени деревьев лежали далеко на воде и под самым берегом ходили неторопливыми стаями пучеглазые головли. В такие утра стрекозы любили садиться на поплавки и мы с замиранием середа следили, как поплавок со стрекозой вдруг медленно и косо шел в воду, стрекоза взлетала, замочив свои лапки, а на конце лески уже билась и туго ходила по дну шальная и веселая рыба.

Как хороши были красноперки, падавшие живым серебром в густую траву, бившиеся среди одуванчиков и иван - чая. Хороши были закаты в полнеба над лесными озерами, тонкий дым облаков, холодные стебли лилий, треск костра, кряканье диких уток.

Дед оказался прав: к вечеру пришла гроза. Она долго ворчала в лесах, потом поднялась к зениту пепельной стеной. Первая молния хлестнула в далекие стога.

Мы просидели в палатке до ночи.

Ночью дождь стих, мы разожгли большой костер, обсохли и уложили спать нашего мальчика. Сами мы сидели у костра и ждали рассвета.

В лугах печально кричали ночные птицы и белая звезда переливалась над Прорвой в чистом предутреннем небе.

Я задремал. Разбудили меня перепела.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.