Там Хейфиц.
- Здрасте, Катерина Николаевна. «Почему же не - товарищ Мухина?»
Это удивило. «Впрочем, не стоит с Хейфицем связываться, лучше промолчать он все равно сейчас уйдет, боится Кати, как чего - то для него непонятного, необъяснимого.
Но Хейфиц не уходил и даже подошел ближе:
- Какая вы хорошенькая стали, Катерина Николаевна, как цветочек. За вами можно даже поухаживать. Разрешите?
Катя ищет слов и не находит, не замечает, как из чайника тонкой струей давно бежит вода на бетонный пол.
- Как... вы смеете... мерзавец... я, я...
Но Хейфиц не пугается, он уже разгадал неразгаданное: для него Катя такая же, как все, - прежде всего женщина, и он знает, что в таких случаях полагается.
Он берет Катю за плечи, ласково и властно:
- Котик, ну, котик, котик, ну, что с тобой, успокойся, пупсинька.
Катя бросает в Хейфица чайник с водой, - на чесучовой рубашке грязный след сажи.
Катя бежит в комнату, ее трясет лихорадка, и в лихорадке, быстро, быстро, сбрасывает, срывает платье, потом с усилием рвет прочную ткань - раз, раз, мельче, мельче, в бешеном исступлении.
Жигов стучит, Катя не слышит - стягивает чулки, сбрасывает туфли.
- Что это значит, Катя, что с тобой? С непонятной яростью бросается к Жигову, к самому лицу сжатые кулаки:
- Не хочу, не хочу быть котиком, пупсиком! Ты вчера меня тоже называл цыпкой, деткой, руки целовал. А раньше почему нет? Теперь я знаю, знаю, кто ты - ты такой же, как Хейфиц! Убирайся от меня, забудь мой адрес... Я ненавижу тебя, слышишь - не - на - вижу...
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.