- Нет, нет... Нет!

- Так что же, наконец?

Алексеев поднимает глаза. Взгляды двух старых воинов, опытных военачальников, скрещиваются. И в этих взглядах полное доверие друг к другу. Алексеев произносит медленно, многозначительно, сурово:

- План.

Снова напряжённое молчание. В глазах начштаба настойчивый вопрос: «Понял?» В глазах Брусилова мучительная работа мысли. - Какой план? - наконец спрашивает он, в то же время сознавая, что вопрос не тот, не о том надо спрашивать: - Чей?

Но Алексей Алексеевич говорит спокойно и мягко. Ему уже не нужно услышать прямой ответ.

- Вы говорите: план. В бытность свою помощником командующего войсками Варшавского военного округа я ознакомился с планом возможной войны с Германией и Австро - Венгрией. План этот был строго оборонительный. Составлен неудачно. В настоящей войне он не может быть применён. Обстановка диктует наступательные действия. Командование к ним оказалось неподготовленным. В чём же тогда заключается новый план войны? - Ему не нужно было ответа. Он продолжал раздумчиво: - Его, конечно, нет. А если он существует, то, очевидно, является тайной даже для самого Верховного... О каком же плане может быть речь?

Взгляды их снова скрещиваются. Теперь в глазах начштаба твёрдое: «Я тебе больше ничего не скажу». В глазах Брусилова: «Я заставлю тебя выслушать до конца».

- В конечном счёте за свою армию мне тревожиться нечего, вам это ясно, - голос Алексея Алексеевича звучит доверительно - буднично; можно подумать, что тяжкие мысли оставили его, вопрос разрешён. - Если я завёл речь о Редко - Дмитриева, то только потому, что считаю отношение к этому достойному всяческих похвал боевому генералу несправедливым... - и, внезапно вскочив с места с той лёгкостью, с какой он садился па коня, Брусилов подошёл вплотную к начштаба: - Михаил Васильевич! Я вам верю. Мы с вами русские люди. Мы хлебнули всякого, нас трудно удивить подлостью, но у нас не отнимешь любви и веры в Россию. Не так ли?

- Ну, конечно... Всё, что в моей власти...

- Сейчас не об этом речь, Михаил Васильевич, - строго останавливает его Брусилов, - в нашей власти отстоять Россию от врага. Это мы знаем оба. Но в силах ли мы будем отстоять её, если подчинимся предателю?

Мохнатые брови Алексеева сошлись у переносицы, лицо стало каменным.

Командарм не хочет этого замечать. Брусилов спрашивает, его вопрос звучит утвердительно.

- Скажите, Михаил Васильевич, вы знаете, что Иванов - предатель?

Алексеев приподнимается, машет руками:

- Что вы! Что вы... Алексей Алексеевич! Бог меня защити от таких мыслей...

«Так вот оно что... Ты, старый генерал, умница, безупречный человек, - ты не гражданин, ты служивый. Ты боишься начальства. Вот оно в чём дело!... Как я этого не понял сразу?! Служивый. Со мной он тоже говорил как со служивым... Начальство в ответе - не я».

За минуту до этого напряжённое лицо Брусилова смягчилось. Но он говорит отчуждённо:

- Имейте в виду. Как командующий армией, я из всего этого сделаю соответствующие выводы и приму меры!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.