Письма из Ставрополя

Нет, ей нестрашно было в бескрайнем степном приволье. Словно дом родной - плавни и камыши. Теперь в дом этот ворвался чужой, непрошенный гость - и надо было бить и гнать его. Казалось порой, что отряд бесцельно кружит по степи. Молчала девушка, только немного запавшие тёмные глаза её стали ещё темнее и глядели ещё упрямей и строже.

Но старый командир знал цену схваткам, в которых на три убитых немца приходился один свой. Он замышлял жестокий удар. И когда час этого удара наступил и грузный, ошалевший от страха ефрейтор под взмахом Аниной шашки рухнул, раскинув руки, большое чувство охватило девушку: «Первый! Началось!»

С этим пришло спокойствие. И командир решил: удачлив будет отряд, есть у него душа - вот эта смуглая красивая девушка, смелая, неунывающая.

Полюбили её крепко партизаны за храбрость и смётку в боевых делах, за весёлый нрав и гордую красоту, за острое слово и задушевные песни.

А какие это были песни! Особенно те старинные боевые, в которых рассказывается о славе казачьей, о былых походах, о чудесной дружбе воина с конём. Когда Аня пела - голос глубокий, грудной, сильный, - заслушивался весь отряд. Прямой, короткой дорогой к сердцу шла песня - и словно сил в человеке прибывало.

А вокруг лекала родная степь. Родина отцов - курганы да высокие травы; могучие ветры, что всегда в этих краях проносятся, шумя, с востока на запад. Раньше, когда фронт был далеко, часто приходилось Ане возвращаться ночью из полевого стана к себе в райком. Конь шёл уверенным шагом, привычно находя дорогу в темноте. Да и сама Аня так хорошо знала степь, что, казалось, закрой она глаза, и то будут видны ей все до одного бугры и балки, а сменяющиеся запахи трав скажут, далеко ли ещё до станицы.

О детстве Ани многого не расскажешь: не было в нём решительно ничего выдающегося. Дочь терского казака из станицы Советской, она росла, как росли сотни других станичных ребят.

А юность Ани только началась. Ведь она окончила среднюю школу в то самое лето, когда пришла война. Ещё в десятом классе Аня мечтала поступить в Нефтяной институт. И война не помешала бы, да вот старшая сестра, добровольно уходя в армию, попросила:

- Погоди, не оставляй пока мать одну. Она у нас старенькая. Если сразу обе уйдём, тяжело будет ей.

Проводила Аня сестру и осталась в родной станице. Скоро секретарь райкома получил повестку из военкомата. Прощаясь с Аней, он сказал:

- Видно, придётся секретарём быть тебе. Семнадцать лет - это, конечно, не возраст, но война сделала нас старше. И я и все ребята думаем, что справишься.

Аню избрали секретарём райкома. Прошло совсем немного времени, а в колхозах уже говорили: у комсомольцев новый секретарь, малолетка, но такая серьёзная да упрямая.

Председатели колхозов её уважали, а некоторые даже побаивались. В бригадах Аню встречали радостно. Знали: секретарь хоть и пристыдит за неполадки так, что некуда будет глаза девать, но зато и поможет исправить дело, а потом запросто станцует и споёт с ними, с парнями и девушками, в час отдыха.

... Собиралась на фронт Аня, но ещё не успели скосить хлеб, как фронт сам пришёл в терские степи.

... Партизаны начали рейд по тылам врага. Глубокие, извилистые балки и густые заросли бурьянов скрывали их от вражьих дозоров.

Долго ловили немцы вездесущего, отважного разведчика, что доносил партизанам о каждом шаге карательных батальонов, но не могли поймать. Этим разведчиком была Аня. С группой бойцов, с подругой Марией, одна она пробиралась во вражеское логово и неизменно приносила сведения, которым не было цены.

«Ни одного дня не прожить без того, чтоб не нанести вреда врагу» - было Аниным законом. И ещё знала она один закон - выручать товарища любой ценой: ценой крови своей, ценой жизни своей, если надо будет.

Однажды ночью несколько партизанских отрядов, объединившись, переправилось через реку Куму и окружило село Владимировку. А на рассвете по условному выстрелу кинулись в атаку. Немцы в одном белье выскакивали из окон. Но спасения не было. Храпящий конь настигал убегавшего, и немец валился на тронутую утренней изморозью землю, разрубленный страшным сабельным ударом.

С гарнизоном покончили быстро. Но внезапно из крайней хаты ударила свинцовая струя: там засели офицеры.

Один партизанский командир оказался между двух огней. Укрывшись за старым колёсным трактором, он скоро расстрелял все патроны из нагана и остался безоружным. В эту минуту к трактору из партизанской цепи, укрываясь в канавах и рытвинах, поползла Аня Шилина. Немцы перенесли огонь на девушку, но она, словно заколдованная, оставалась невредимой. Вот она уже доползла и протягивает командиру гранаты. Он метнул одну, она - другую. Ни один немец не вышел из хаты.