- Правее ноль - двадцать! Или:

- Левее ноль - ноль - пять. Прицел больше десять. Огонь!

Командир требует: перенести огонь на столько - то делений вправо - и наводчик прибавляет эти деления к установкам на панораме; перенести огонь влево - и наводчик вычитает эти деления с установок на панораме.

Неоценимый математик Федя Щёточкин! С какой быстротой хватал он эти четырёхзначные цифры, как на лету, мгновенно разделывался с арифметикой, и не успевал ещё я записать в командирской книжке поданную команду, а он уж и сложит, и вычтет, и выставят на шкале панорамы то, что ещё в детстве учили нас называть суммой, остатком или разностью.

Метрах в трёхстах от орудия стояло обычное кудрявое дерево, такое, как сотни других. Но в нём таился для нас особый смысл, особое значение, и никто из нас никогда не называл его деревом, а звали всегда «точкой», и не просто точкой, а «тачкой наводки».

Это волшебная точка. Стоит увидеть её в перекрестии панорамы - и орудие будет смотреть точно в цель. Каждый наводчик всегда ищет её в панораме, ищет ревностно, упорно, а такой, как Федя Щёточкин, - мгновенно.

Ночью шестой номер - боец Строчилкин - чинно поднимался по лестнице с фонарём, и на «точке» вспыхивал огонёк. Маленький, робкий огонёк. Попробуйте найти его сквозь стёкла панорамы в бесконечном море тьмы. Но вот Федя Щёточкин едва заметным движением берёт рукоятку маховика: один поворот, второй... полсекунды, секунда - и едва мерцающий маячок, выхваченный из этого моря тьмы, указывает снаряду его путь.

Любит расчёт Федю Щёточкина, гордится его уменьем. Все номера растят и оттачивают мастерство наводчика. Второй номер - Степан Берестов - взмахнет, бывало, рукой - и массивный орудийный затвор, сдерживающий при выстреле давление нескольких тысяч килограммов, тотчас открывается. Третий номер - столяр Юзик Куперман - хватает «маленький» снаряд и торопливо, словно боясь обжечься, швыряет его в жерло орудия. Шестой номер - боец Строчилкин - непрерывно подносит на своих богатырских плечах снарядные ящики.

Остальные раскрывают их и чистыми тряпочками обтирают холодную сталь, чтобы легче скользил в стволе добрый гостинец для немчуры.

В часы затишья все номера с нежной заботливостью возились у орудия, чистили, смазывали его или все сообща налегали на длинный банник и до блеска драили орудийный ствол. Зато пушка всегда дышала чистотой и свежестью, каждый маховик был послушен малейшему прикосновению руки.

Целыми сутками дежурили мы на позиции. Рядом с нами сидел мрачный связист Варфоломеев. Он не отнимал телефонной трубки от щеки, и изредка слышался его бас:

- Гора, Гора... Я - Вишня. Ты слышишь меня, Гора?

«Гора» всегда должна слышать «Вишню»: «Гора» - командный пункт капитана Сёмушкина, она часто требует: «Огонь!»

... Чтобы в длинные осенние ночи легче было коротать напряжённые часы ожидания, мы соорудили под плащ - палаткой маленькую печурку и, рассевшись вокруг огонька, часто мечтали вслух. Степан Берестов рассказывал о родной своей деревне близ станции Мураши. Какие богатые края, и чего там только нет! Просто чудеса! Кончится война - все поедем в гости на станцию Мураши.

Весело потрескивают дрова в печурке, уютно под плащ - палаткой. Тихо кругом. И вдруг в тишину врывается бас Варфоломеева:

- Вишня слушает... По местам!

Теперь счёт времени переключается на секунды: цель мгновенно появилась и мгновенно может исчезнуть.

- По места - а - ам! - подхватываю я.

И мигом пустеет палатка, и вот уже, сотрясаясь всем своим тучным телом, ревут орудия.

- Огонь!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.