Прошел день, другой. Овечкин блуждал. Топь становилась все глубже, пилот еле вытаскивал ноги. Он вымок так, что хлюпало и в сапогах, и в брюках, и даже подмышками. Через трое с половиной суток Овечкин выбрался к селам, пересел на лошадь, затем на автомобиль и еще через полтора дня попал в Биробиджан. Не теряя времени, он вылетел в Хабаровск, а оттуда на «У-2» - к лагерю, который вся трасса уже называла в шутку «лагерем Овечкина». Овечкин захватил с собой кое-какое оборудование и инструменты для расчистки площадки. Он во что бы то ни стало решил вывезти самолет своим лётом...

Вскоре еще один самолет застрял в том же месте после сложной акробатической посадки, так что лагерь заметно увеличился. Из Хабаровска время от времени наведывались товарищи, сбрасывали продукты с записочками «приятного аппетита». Словом, быт налаживался. Пилоты под руководством Овечкина рубили столетние деревья, но за день удавалось сваливать не больше трех - четырех стволов, еще труднее было оттаскивать гигантские деревья в сторону. Неутомимый Овечкин не терял бодрости, работал за пятерых, как будто всю жизнь провел в лесах и на сплаве. Пилот переупрямил тайгу и, в конце концов, благополучно вытянул самолет из ловушки. Так «лагерь Овечкина» закончил свое существование, хотя рассказы о нем до сих пор можно услышать на здешних трассах.

На другой день мы с друзьями-пилотами вылетели из злополучного Нижнетамбовска на Сахалине, а оттуда я отправился в Оху уже в лимузине Овечкина. Мне понравился этот спокойный, обстоятельный интеллигентный человек. Вернувшись в Хабаровск, я навестил его. Овечкин, слегка прихворнувший, лежал в чистой, как у девушки, постели и читал «Ваши крылья» Джорданова. На столе я увидел советские и иностранные книги по аэронавигации.

- Почему вы так прилежно занимаетесь аэронавигацией? - спросил я Овечкина. - Начальство строгое?

- Начальство еще туда-сюда, но вот погода действительно строгая.

И пилот рассказал мне, как однажды ему пришлось превратиться в маятник и как ему помогла в этом аэронавигация.

В 1936 году Овечкин перевозил пассажиров и ценный груз из Николаевска-на-Амуре в Оху на Сахалине. Совершив два полета, Овечкин ознакомился с очередной сводкой погоды, которая предвещала благоприятную, по здешним понятиям, обстановку. Через две минуты после Овечкина Николаевский аэропорт получил из Охи радиограмму: «Самолеты не принимаем: пурга».

За две минуты Овечкин улетел далеко, выкладывать для него знаки было поздно, а радио на самолете отсутствовало. Овечкин направился к Сахалину. Прошел лиман, пробился сквозь густой снегопад над Татарским проливом, встретил свежий ветерок у западных берегов Сахалина, а затем оказался в густом снегопаде. Ударил северный боковой ветер. Стемнело. До наступления ночи осталось времени в обрез, а лететь еще час с небольшим. На высоте 300 метров Овечкин пробивался к Охе, усердно работая руками и нотами, вытаскивая машину из глубоких воздушных ям. Через 10 минут земля скрылась и не появлялась даже после того, как Овечкин опустился еще на 100 метров. Ниже лежали вершины сопок, закрытые снегопадом. Овечкин продолжал идти слепым полетом. Прошел час. Судя по времени, должна была показаться Оха. Овечкин снизился, но ничего не увидел. Садиться в пустоту, в бездну, в белое марево, подпираемое сопками, бессмысленно.

Пилот направился прямым курсом к морю. Здесь его встретил шторм. Волны хлестали вверх, чуть не под самые крылья. Овечкин не видел волн, но чувствовал их: мгла продолжала сгущаться. Тут пилоту пришлось задуматься. Оха закрыта пургой, возвращаться в Николаевск невозможно, лиман затянуло - самолет остался в воздухе наподобие нового спутника планеты Земля. Пассажир, не подозревавший об этом происшествии, скучал и, судя по судорожным движениям, отчаянно мерз. Вскоре он начал кричать от боли. Овечкин работал тяжело и упорно, как грузчик. Он шел теперь на высоте 100 метров. Наступила ночь. Пилот с пассажиром повисли между небом и землей.

Вот здесь-то знание аэронавигации и пригодилось Овечкину.

Он знал, что бензину у него достаточно. Знал, что погода в этих краях изменчива и непостоянна.

Стараясь держаться над островом, Овечкин начал ходить вперед и назад, к северной оконечности Сахалина и обратно.

Он раскачивался над островом как маятник: север - юг, север - юг. В слепом полете он старался ходить вперед и назад по линеечке, так сказать, по собственному следу, чтобы не отклониться от острова в сторону.

Так он качался над Сахалином в течение 2 часов.

Расчет был правильный. Через 2 часа 30 минут появились просветы, метель затихала. Показался лесочек, справа - море. Еще через 10 минут Овечкин вывел самолет из астрономического состояния и снизился в Охе.

Удивленный пассажир выскочил из кабины, заплясал от холода на снегу и, стуча зубами, осведомился:

- Как мы долго летели! Неужели из Николаевска до Охи так далеко?

Овечкин пожал плечами:

- Как когда! Вот сегодня оказалось очень далеко.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.