В конце своей лекции старый профессор сказал: - Вот и закончилось первое учебное полугодие. Желаю вам, товарищи студенты, славно провести зимние каникулы и весело встретить новый год.

- Спасибо за доброе пожелание, Иван Платоныч, - раздались голоса с разных концов аудитории. - Встретим весело. И за ваше здоровье бокал поднимем!

- Непременно весело! - ответил профессор, сходя с кафедры. - Чего вам, нынешним студентам, не хватает? Не то что в мои времена.

- Иван Платоныч, а что было в ваши времена, когда вы были студентом?

- Всякое бывало, разве обо всем расскажешь! Мне вот, на вас глядя, припомнилось, как однажды мы, студенты - медики, новый год встречали.

- Внимание, товарищи! - крикнул бойкий вузовец. - Иван Платоныч поведает о том, как в его времена студенты новый год встречали.

- Не к чему... - отмахнулся профессор. - Что вы такое выдумали - вечера воспоминаний устраивать.

Но от студентов нелегко было отвертеться.

- Иван Платоныч, - наседали они. - Даже по традиции принято под новый год рассказывать всякие замечательные истории.

- Но в том, что мне припомнилось, нет ничего замечательного, друзья мои, - доказывал профессор.

- И все же расскажите...

- Ладно, сдаюсь, - сказал профессор. - Так вот, место действия - Москва, время - лет сорок тому назад. Приближались, как и сейчас, зимние каникулы, новый год и тому подобное. Жил я тогда в Гиршах, был такой студенческий дом на Бронной улице. Он и сейчас еще стоит. Большинство живших в нем студентов постоянно заботилось о хлебе насущном. Бегаешь, бывало, по мелким урокам и всегда думаешь, где бы перехватить до получки мелочишку на житный хлеб и колбасу.

И вот накануне нового года получаю записку от приятелей медиков. Просят меня и еще одного студента заглянуть к ним в «Бельвю».

Под этим громким названием содержались на Лубянке меблирашки, то есть меблированные комнаты. Клоповник был отчаянный, но зато дешевый. По этой причине наши медики там скопом жили, по нескольку человек в комнатушке.

Отправился я с приятелем из Горшей в «Бельвю». Постучали в дверь комнаты, где жили студенты, приславшие нам записку. Едва постучали, весь коридор огласился собачьим лаем. Вероятно, думаем мы, в чужой номер постучались, в коридоре темно. Чиркнули спичкой. Все правильно, комната № 17.

Снова стучим. Лай, рычанье, скулеж - черт знает, что за какофония! Мы даже к лестнице попятились. Может быть, наших приятелей хозяин меблирашек вчера выселил за неплатеж?

Но вот отворилась дверь семнадцатой комнаты и появился главный «заправило», так сказать, ответственный съемщик, студент Саша. Лихой был паренек.

- Пожалуйте, говорит, друзья. Мы вас дожидаемся.

Подошли к двери и увидели картину: в комнате разгуливали, сидели и лежали собаки. Сколько их там было, не счесть! Как сейчас помню, бегал, нервничал сеттер, застыла, словно монумент, борзая. На постели приткнулись две болонки. У печки непрерывно тявкала молодая овчарка. Белый с черными подпалинами фокстерьер истерически лаял на тупо молчавшего мопса. Скулил лохматый красноглазый пудель. А на столе возлежала шоколадная такса, рычавшая на каждого, кто смел приблизиться к ней. Под вешалкой, где болтались студенческие шинельки, сидел огромный сенбернар. Он не сводил глаз с двери, видимо, норовя поскорее удрать.

Мы с приятелем стояли посреди комнаты, опасаясь и за свои икры и за целость шинелей.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.