На старом «Лесснере»

И вот понесли маленькое пищащее создание, для того чтобы дунули на него, плюнули и в холодную воду с заклинаниями опустили... Несли и озирались: нет ли шпиков?

И, окрестив, кум с кумой, оглянувшись, нырнули в темноту, одна, - унося младенца, другой, - заметая следы.

Даже рюмочки не выпили на крестинах.

Помнит Новосильцевскую и лесснеровец Ваня Усачев... Нет электричества. Керосин дорог для сиротского кармана - и для своего и сестриного хозяйства таскает маленький Усачев огарки из церковного ящика, чтобы слепить из них дома толстенькую свечу.

Может быть, с такой точно свечи падали восковые слезы и в то темное, предрассветное январское утро, когда его, маленького и дрожащего от прерванного сна, поднял с постели отец-рабочий, чтобы вести к Зимнему дворцу...

... На заводе много таких, что пришли на него с детства.

Попробуем с кем-нибудь из рабочих повторить этот путь. Хотя бы вот с тов. Имманен.

Чтобы поступить на завод, надо иметь знакомство или лично обратиться к мастеру. В данном случае к Хельфорсу.

Как же увидеть Хельфорса? Может быть, рискнуть пойти в самое логово, на квартиру?

Пришли. Спрашиваем швейцара, где он проживает, а швейцар в ответ: «Вы по делу или в гости?»

Надо быть очень догадливым, надо, конечно, сказаться гостем мастера. И тогда швейцаров палец укажет дорогу.

Но вот вы и в заповедной квартире, перед пресветлыми очами мастера.

- Что вам нужно?

- Да вот хочу определиться на завод...

- А как вы прошли сюда? Как вас швейцар пропустил?

Почти как прием у министра!

Мальчик растерян, мальчик готов повернуться и уйти. Но брат его - опытный человек. Он утонченно вежливо просит разрешения познакомиться, оправдывая швейцара: «Это я его обманул».

Мальчик уже в испуге натягивает калоши, но смелость берет города. Слово за слово - завязывается разговор. О, счастье, Хельфорс обещает устроить!...

Но обещание обещанием, а четыре месяца все-таки пришлось ждать Имманену, прежде чем открылись перед ним двери проходной. Открылись, чтобы пропустить мальчика за четыре копейки в день подавать инструмент и быть на побегушках у всякого, кому не лень.

И еще хорошо, если его не били, как Коренюка, и что ему не приходилось таскать водку и замирать, пока мастер у шкафа, делая вид, что рассматривает чертежи, утоляет свою жажду.