I

Вертолет словно завис над землей. Слева до самого горизонта океанской зыбью простирались красные барханы Регистана, справа – мертвые горы, а под нами – словно термитники, прилепившись друг к другу, глинобитные жилища кишлаков. Отчетливо видны воронки от бомб, пробитые купола крыш, следы пожарищ – этот поселок захватила крупная банда душманов, и здесь произошел тяжелый, ожесточенный бой с применением танков, артиллерии и авиации.

Экипаж афганского вертолета ведет последнюю воздушную разведку перед операцией, которую проводит 2-й корпус Народной армии. По данным ХАДа – органов безопасности, после поражения в горах контрреволюция свила гнезда в некоторых кишлаках зеленой зоны Кандагара. Один из главарей банды показал, что в комитете «Исламской партии Афганистана» разработаны планы захвата Кандагара и провозглашения «Южно-Афганской исламской республики» и что будто уже образовано ее правительство.

До рези в глазах всматриваюсь сверху в узкие – танкам по ним не пройти – улочки, глубокие, как колодцы, дворики, пышные заросли виноградника, в которых можно укрыть и полк и дивизию. Ни души! Высоко летим? Но тут борттехник Алиакбар тронул меня за плечо, показал вначале в сторону пустыни Регистан, а затем гор, и я увидел черный пунктир из артиллерийских орудий, танков и бронетранспортеров: части и подразделения афганского корпуса выходили на исходные позиции. Пуля, внезапно пробившая днище вертолета, подтвердила: идет война.

...На передвижном КП корпуса нас встретил комкор полковник Мухамад Кабир. Невысокий, плотно сбитый, с умным волевым лицом, он весело и энергично поздоровался с нами, кратко изложил план операции.

– Душман сегодня действует иначе, чем раньше: открытого боя не принимает, «растворился» в городах, кишлаках. В прошлый раз мой «дружок» Гульбудин Хакматиар, «главнокомандующий вооруженными силами исламской партии Афганистана», как он себя называет, навязал нам боевые действия в этом населенном пункте. Банда была разгромлена, «дружок» мой ранен, еле унес ноги за границу. По данным разведки, контрреволюция вновь свила здесь свои подпольные гнезда. Наша задача – найти и обезвредить душманов.

Мне уже рассказывали эту в общем-то обычную для любой революции историю. Когда-то полковник Кабир сидел с Гульбудином за одной партой в школе. Апрельская революция круто изменила судьбу каждого: один стал злейшим врагом революции, другой остался с народом и теперь командует лучшим, самым боеспособным корпусом афганской Народной армии, неизменно побеждая в боях своего бывшего однокашника.

– Ну, что ж, – полковник Кабир посмотрел на часы, – пора начинать.

Прозвучала команда, и серые густые цепи афганских солдат-автоматчиков двинулись на высокие глинобитные стены с узкими прорезями-бойницами. С начальником политотдела дивизии старшим капитаном Мухамадом Анваром, пропагандистом полка старшим лейтенантом Хозратширом, рядовыми Алюлой из Фараха и Расулом из Гурама двинулись вслед за ними и мы. Жаркое солнце греет спину, белая глина стен слепит глаза. Тишина. Удар солдатского ботинка в калитку звучит выстрелом. Входим во дворик – будто шагнули через века. Как описать афганское жилище, которое словно специально создано для обороны? Душманы, захватив кишлак, каждое такое жилище превращают в маленькую крепость. Окруженное внешней глухой стеной, внутри оно как лабиринт, разделено узкими проходами, клетушками для скота, глинобитными дувалами, в которых пуля вязнет. Здесь ты не видишь своего боевого товарища ни справа, ни слева. Не знаешь, что ждет тебя впереди за этими стенами – граната, пуля, удар кинжала?

Два месяца назад на этих улочках горели танки и бронетранспортеры, падали сраженные в упор защитники революции. Даже из пулеметов и гранатометов душманы стреляли, как из пистолетов, в упор. Мне рассказывали участники тех боев: батальоны и полки разбились на группы по 5 – 10 человек. Каждая группа вела бой самостоятельно. Ситуации складывались неправдоподобные: солдаты в саду, например, окружали дом с душманами, другие душманы окружали сад с солдатами – получался многослойный пирог... Это был суровый экзамен на зрелость каждого солдата. И ребята его выдержали. Они закрывали грудью своих командиров, бросались в атаки на пулеметы... Настоящий подвиг совершил механик-водитель Байрам Меретсахат, Его боевую машину подбили из гранатомета, а затем подожгли зажигательными бутылками. Вспыхнули ящики с боезапасом – взрыв мог последовать в любое мгновение. Байрам был ранен, но, превозмогая боль, круто развернулся, пронесся огненным факелом по поселку и бросил тяжелую машину в канал.

Крупная банда – около 800 душманов – была разгромлена.

Сегодня здесь лишь изредка звучат одиночные винтовочные выстрелы и короткие автоматные очереди, глухие разрывы ручных гранат. Стычки, как пояснил начальник политотдела Мухаммад Анвар, происходят с мелкими группами душманов, проникшими в поселок тайно и застигнутыми врасплох.

Во дворике, около старого персикового дерева, встречает нас хозяин – седобородый аксакал. Вместо документа подает фотографию из семейного альбома, с которой смотрят на нас он сам, пожилая женщина, хозяйка дома, и пятеро их сыновей, двое из которых в форме афганской Народной армии. Старший лейтенант Хозратшир пересказывает суть разговора: «Хозяина зовут Фазиль-Мухамадом. Ему 65 лет. Живет на доход с небольшого гранатового садика. Того, что продает, хватает на 4 – 5 месяцев. Ходит на заработки в Иран или Пакистан. Так делали его отец и Отец отца. Верит, что наступит новая жизнь. Потому и направил в армию на защиту революции сыновей – Дусмахмата (сейчас он лейтенант, служит в Газни) и Хайрмухамата (где-то в Баглане воюет)...»

– Теперь вот его очередь идти в армию, – с гордостью представляет старик своего третьего сына, Алиахмата.

– Спасибо, отец! Революции, нашей армии очень нужны преданные солдаты, – говорит Мухаммад Анвар.

В афганской армии всегда были ощутимы революционные настроения. Партия, еще находясь в подполье, имела в среде военных сильную организацию. Именно армия, руководимая партией, поднялась на свержение Дауда: танк Ватанджара, стоящий сегодня на постаменте в Кабуле, начал восстание; истребитель-бомбардировщик Кадыра атаковал президентский дворец... Однако создание подлинно народной революционной армии – дело не простое. Сегодняшняя афганская армия переживает сложный период перестройки, превращается в армию нового типа – армию рабочих и крестьян, хорошо сознающих, за что они воюют.

Рядовые Алюла из Фараха и Расул из Гурама – наши «телохранители» – росли в глухих горных кишлаках. Оба с детских лет хранят в памяти горечь батрацкой доли, жгучую боль от байских плетей. Они не первый год в армии. Когда закончился двухлетний срок службы, Алюла сказал командиру: «Сейчас не время думать о своем маленьком доме, надо думать о большом доме – родине. Пока всех душманов не уничтожим, я буду солдатом». В тридцати трех боевых операциях принимал участие Алюла. Более трех лет не имеет известий о судьбе братьев, сестренок, отца и матери, с которыми расстался он еще до Апрельской революции. «Воюет дерзко. Первым поднимается в атаку, последним покидает поле боя», – говорят о нем командиры.

Я спросил Алюлу, чем он думает заняться после окончательной победы.

– Поеду домой, в горы. Я теперь знаю, как надо строить новую жизнь.

Да, сегодняшняя афганская армия – это политическая школа, которую проходят десятки тысяч вчерашних батраков, кочевников, обездоленных, неграмотных людей. Враги афганской революции с первых дней начали острую борьбу за солдат: засылали в части и подразделения своих агитаторов, препятствовали набору призывников (нередко силой отправляли юношей призывного возраста в Пакистан, на базы террористов); чтобы заставить солдат бросить оружие, уводили в горы заложниками их семьи. Ложь и месть, террор и шантаж – все было пущено в ход. Тщетно.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.