Качественно изменился ныне офицерский корпус афганской армии: на смену офицеру из знати, из среды феодалов, приходит офицер из народа.

Старший лейтенант Хозратшир – наш «переводчик» – с детских лет вместе с отцом гнул спину на хана Шармахамада. Ему, однако, удалось окончить восемь классов, поступить в Кабульский автомеханический техникум. Здесь он изучил русский язык. («Передайте, пожалуйста, огромный привет нашему учителю Валентине Александровне Коломеец, она, кажется, с Украины».) С третьего курса Хозратшир уходит в армию. Замполит роты, батальона, пропагандист полка – десятки боев, тысячи километров смертельно опасных горных троп, сотни безграмотных парней, поставленных им, Хозратширом, в революционный строй, – такова судьба этого человека.

...Близко над нами пропела пуля, и нашу группу немедленно возвращают на командный пункт. Комкор полковник Кабир сообщает: «Большого боя не будет. Захвачено несколько складов оружия... Королевскую виллу не желаете посмотреть?» Он показал на высокий замок-дворец, господствующий над всей зеленой зоной.

Королевская вилла, бывшая, конечно, – это надежная каменная крепость на склоне горы, которую занимает теперь местный отряд защиты революции. Такие отряды из бедняков, преданных революции людей, создаются по всей республике для защиты своих домов и кишлаков от душманов.

По узкой, иссеченной пулями и гранатами лестнице, мимо суровых чернобородых и седобородых, опоясанных крест-накрест пулеметными лентами и патронташами часовых, поднимаемся на плоскую крышу, с которой видно все, как с низко летящего вертолета. И оказываемся в плотном кольце вооруженных людей – стариков и подростков. Поражает «ассортимент» оружия: винтовки английские, автоматы наши – ППШ и АКМ, китайские, египетские, пулеметы испанские, гранаты пакистанские, пистолеты бельгийские...

– Алиакбар, командир отряда защиты революции, – представляется по-русски лейтенант цирандоя (милиции). – Нам еще трудно, – говорит он, – у нашего дехканина свой веками устоявшийся мирок: пара быков в упряжке, деревянная соха, родовой феодальный князек, чья воля – закон, деревенский мулла – незыблемый авторитет... Но сегодня в умах людей уже произошел перелом, сделан выбор. Победа будет за нами...

...Что-то прокричал наблюдатель, толпа расступилась, и мы с командиром оказались на краю крыши. Наблюдатель – мальчишка лет 13 – 14 с ППШ на плече, приклад которого обмотан голубой изолентой, говорил возбужденно, показывая рукой вдаль, за речку.

– Душманы, – сказал Алиакбар, подавая мне бинокль.

За рекой в траве я разглядел темные фигурки. Четыре или пять. Потом я увидел, что их преследует группа афганских солдат. Рядом сердито заработал пулемет. После третьей или четвертой очереди фигурки пропали и больше не появлялись. Блестела река. Резало до боли глаза белое афганское солнце.

– Вот так живем, – поднимаясь от пулемета, проговорил Алиакбар, лейтенант цирандоя.

II

а одной из тихих, утопающих в зеленых садах улочек Кандагара занимают сейчас дворец удравшего после победы Апрельской революции миллионера (и живут, и работают, и, случается, бой ведут здесь же) работники ХАДа – органов государственной безопасности. Отряды «Защита революции» (наподобие наших чоновских времен гражданской войны, они создаются сейчас в ДРА повсеместно для борьбы с контрреволюцией) провели успешную боевую операцию – захватили склад боеприпасов и 14 душманов-террористов.

Они проходят через небольшой, со следами пуль на стенах кабинет начальника ХАДа – молодые и старые, в белых чалмах (суниты) и в черных (шииты), молчаливые и словоохотливые, бородатые и безбородые. И в блокноте у меня остаются вот эти записи... Абдулджалил: «За убийство активиста НДПА, при подтверждении других «честных мусульман», мне платят 10 тысяч афгани, но если я принесу голову, получу 50 тысяч». (Разнорабочий в Афганистане зарабатывает около двух тысяч афгани в месяц.)

Саид Хусаин, головорез из спецгруппы смертников Гульбуддина Хекматиара, рассказывает: «Наша главная задача сегодня – работа в массах. Мы просто стали умнее – перестали резать, карать единоверцев-мусульман в открытую. Для этого образованы при исламских комитетах «суды справедливости». Акты террора – убийство учителей, работников цирандоя, членов кооперативов, активистов – мы осуществляем, переодеваясь в боевую форму солдат афганской Народной армии...» И он подробно рассказал, как в зеленой зоне Кандагара их группа под видом военных патрулей расправилась с шестью активистами. А в самом Кандагаре они застрелили восьмилетнего ребенка, отец которого работал в местных органах власти. В районе ключа Чахи-Бапучи четверо бандитов, переодевшись в советскую военную форму, расстреляли 56 мирных жителей. Другие бандиты собрали трупы, привезли их в Шиндат и организовали траурное шествие...

Ширали (видимо, это кличка): «Нет, я не террорист, я вербовщик. Занимаюсь набором юношей и мужчин в наши учебные центры. Как это происходит? Исламский комитет (он может находиться на территории Афганистана или Пакистана, это не имеет значения) издает «закон о призыве на военную службу» юношей в возрасте от 18 до 20 лет или всего мужского населения, способного носить оружие. Слуги аллаха (вербовщики) доставляют тексты этого закона в кишлаки, «призывников» собирают в группы и переправляют за границу...»

Тексты этих «законов» строго выдержаны в древнем восточном стиле: «Во имя аллаха, всемилостивейшего и всемилосердного, достопочтеннейшего, да позволено будет обратиться к вам...» Далее перечисляются обязанности перед аллахом, братьями-мусульманами и непосредственно перед адресатом, И только после этого следует приказ – отправить с подателем письма столько-то юношей и мужчин. Если все это не действует на старейшин, зачитывается «жесткий вариант», где нота «благочестивости» подменяется нотой тихой угрозы – «не гневите аллаха». В том случае, когда и это не возымеет действия, поступает (уже анонимно) грозное требование: к такому-то числу подготовить и поставить в такое-то место столько-то юношей и мужчин. Иначе... Карательные меры душманов отличаются средневековой жестокостью.

С этими ясно: все они враги непримиримые. Абдулджалил в прошлом, еще при короле, занимался грабежом на дорогах, убийство – его профессия; Саид Хусаин и Ширали – крупный феодал и богатый торговец. Такие будут драться за утерянное до конца. Но среди душманов есть, безусловно, и другие – обманутые муллами, запуганные и подкупленные врагами.

Привели молодого, лет двадцати, террориста, на совести которого семь убитых активистов. Быстрый, стреляющий ненавистью взгляд, но руки, словно сами по себе, складываются ладонь к ладони у груди, выражая подобострастное почтение. И в разговор он вступает охотно.

– Имя?

– Фарук сын Сардармахмама.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.