Из сотен возможных примеров память почему-то выбирает два этих матча, хотя, вероятно или даже наверняка, случались и потруднее... Может быть, потому, что разделяет два этих матча почти вся моя сознательная, подчеркну, сознательная, жизнь в спорте, в волейболе.

...Семьдесят первый год. Пятая Спартакиада народов СССР. Мы с моим земляком из Ростова и впоследствии тоже игроком сборной Ефимом Чулаком выступаем за команду России. Матч с командой Москвы – фаворитом турнира, командой, действительно сильнейшей по составу игроков. По ту сторону сетки – до сих пор при воспоминании к горлу подступает холодный ком волнения – Пустятов, Старунский, Борщ, Домани, Зайко, Паскин. Все преимущества на стороне тех громких имен.

А мы, хоть и нет среди нас знаменитостей, полны решимости. Взволнованные возможностью сражения с сильнейшими, испытываем

небывалый подъем, готовы отдать борьбе все. Нас охватывает какой-то злой и упрямый восторг. Мы не то чтобы знаем, нет, мы интуитивно ощущаем, что наши именитые противники не смогут «завести» себя на борьбу подобного накала против нас – людей без настоящего положения в волейбольном обществе.

Мы же отдаем себя игре целиком. Однако это не просто порыв, не просто мальчишеская горячность – мы действуем и умело, и хитро, и даже тонко. И откуда что берется?! Но мы ведем игру к победе, мы делаем больше, чем, казалось бы, можем. И в результате сенсация: москвичи нам проигрывают.

По сей день я горжусь той игрой. Меня и сейчас согревает воспоминание о пережитом чувстве сплоченности, единения с партнерами. Я испытал тогда доверчивое, истинно дружеское отношение к товарищам на площадке, даже к тем, с которыми в принятом смысле слова не дружил.

...Сентябрь семьдесят восьмого года. Италия. Чемпионат мира по волейболу. Мы играем финальный матч с итальянской командой.

«Но вам нужна одна победа, одна – на всех. Мы за ценой не постоим...» Чувство локтя, товарищеская спайка, взаимовыручка, коллективное самолюбие – все эти понятия в спорте сводятся к «общему знаменателю»: сплоченности. И вот вратарь ложится в яростном броске под мяч, пущенный противником. И вот велогонщик задает адскую скорость, изматывая и себя и соперников, чтобы дать потом вырваться вперед своему товарищу по команде. И вот вся восьмерка гребцов начинает жить как бы общим, одним на всех, ритмом огромного человеческого сердца. Это и есть сплоченность.

Шестнадцать лет наша сборная не могла вернуть себе титул сильнейшей. А сейчас – верный шанс снова стать чемпионами. Мы – фавориты, мы – лидеры. Наша команда в прекрасной форме, контакт у игроков между собой и с новым тренером Вячеславом Платоновым полный. Состав у нас тоже, на мой взгляд, отличный – стремительно выросли и превратились в замечательных игроков волейболисты нового призыва сборной: Зайцев, Савин, Лоор... Для окончательной победы нам надо одолеть итальянцев – команду объективно более слабую, чем наша.

Но итальянцы играют у себя дома. И всех приехавших на чемпионат удивляет их высочайший психологический настрой на игру. В полуфинале они обыгрывают команду Кубы, несомненно, превосходящую итальянцев. Но прежде чем рассказать о том, как кончился наш финальный матч с хозяевами площадки, – несколько слов о том, что значит настроиться на игру для нас, для советской сборной по волейболу.

...Теперь я на семь лет старше, чем был тогда, когда в самозабвенном азарте человека, только-только претендующего на что-то в большом волейболе, сражался против асов. За минувшие годы в моем самоощущении игрока не могло не произойти существенных перемен. Я переехал в Москву, стал выступать за сильнейший клуб страны – ЦСКА, прочно вошел в основной состав сборной, был призером двух олимпиад.

Я уже вроде бы привык, что выхожу на площадку в ряду фаворитов, плечом к плечу с лучшими современными игроками, – и соперники должны, по идее, нас бояться. Привык? В том-то, оказывается, и заключается опыт, накопленный в большом спорте, чтобы ни к чему подобному не привыкать. Опыт заставляет вспомнить, как много у сильнейших команд есть соперников, мгновенно загорающихся при одной только честолюбивой мысли, что могут победить лидеров, И не верить в чудеса такого рода нельзя: без них спорт не был бы спортом.

Что главное в сегодняшней игре? Мне кажется – сохранение в себе огня. Каждым игроком в отдельности и командой в целом. Того огня, который побуждает к бескомпромиссной борьбе с любым противником. Это чистое пламя – в нем сгорают невольное благодушие и высокомерная амбиция, возникающие временами у классных игроков.

...Итальянцы, неистово поддерживаемые трибунами, были, несомненно, достойны своих темпераментных болельщиков. Что творилось в зале, когда решалась в нашем матче судьба мирового чемпионата! Что творили на площадке наши соперники! Они играли выше всяческих похвал, значительно сильнее, чем мы ожидали, я бы сказал, выше своих возможностей. Страстью и вдохновением компенсировали они пробелы в тактике и классе. Но мы были тогда командой не просто выше классом. Мы были и вдохновеннее и выше в психологическом настрое. Итальянцы, как я понимаю, настраивали себя примерно так: сегодня или никогда. У нас же не было сомнений: и сегодня, и завтра, и на Олимпиаде в Москве... Мы стали чемпионами, и я квижу в этом не случайность, а закономерность.

...В Мюнхене, после первых моих Игр, тогдашний лидер нашей сборной, двукратный олимпийский чемпион, в третий раз игравший в олимпийском турнире, Юрий Поярков сказал: «Ты, Володя, молодой еще. Успеешь, Верное, еще в двух олимпиадах поучаствовать. Очень тебе этого желаю...»

Мне доводилось быть бронзовым призером и серебряным. Но спортсмена из команды, прежде побеждавшей на Олимпиаде, вряд ли Иовлетворит какое-либо место, кроме первого. И после Мюнхена и после Монреаля я сразу же начинал настраиваться на следующие Игры.

Игры в Мюнхене запомнились мне еще и тем новым, живым, интересным, что увидел я в комсомольской работе, которая велась среди советских олимпийцев.

В Международном молодежном олимпийском лагере по инициативе наших спортсменов проводились двусторонние встречи, острые дискуссии. В расположении советской делегации ежедневно выходило не менее трех стенных газет, действовала фотовитрина, выпускались «молнии», вывешивались дружеские шаржи. Торжественно и трогательно чествовали победителей и призеров, зачитывали вслух решения Бюро, Секретариата ЦК ВЛКСМ о присуждении спортсменам комсомольских наград, оглашали приветствия в адрес олимпийцев.

Был создан совет комсоргов сборных. Он координировал и направлял всю комсомольскую работу среди советских олимпийцев. В него входили такие авторитетные спортсмены. как Виктор Путятин (комсорг сборной по фехтованию), Владимир Васин (комсорг сборной по прыжкам в воду), Владимир Борзов (комсорг сборной по легкой атлетике), Людмила Турищева (комсорг сборной по спортивной гимнастике) и другие... В дальнейшем и мне выпала честь стать комсоргом своего клуба ЦСКА, а затем и сборной страны. Комсорг, на мой взгляд, это человек, необходимый команде так же, как капитан и тренер. Он вроде бы не принимает глобальных решений, но ответственность несет огромную. Все дело в том. что комсорг ведает, если можно так выразиться, уровнем взаимоотношений внутри команды. Он помогает возникнуть душевному контакту между игроками.

Я стараюсь быть комсоргом, действительно влияющим на ход событий в игре, а для этого необходимо, чтобы товарищи воспринимали мои замечания, подсказки, просьбы естественно, как должное. Надо, чтобы они знали: это не просто Володя Кондра говорит, а тот самый их товарищ, которого они же и выбрали комсоргом. И, значит, облекли доверием.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.