– Какие повязки?
– На рукавах.
Действительно, у каждого на рукаве блестела повязка из позументной тесьмы не то золотого, не то серебряного цвета. «Знак принадлежности к партии «реставраторов», – сообразил я. В причастности Мердока к экспроприации можно было не сомневаться. Охранников подавили, матросов загнали в кубрик, выскочивших пассажиров – в каюты, а серебро, вероятно, уже начали выгружать на конный обоз, поджидавший на лесной дороге у пристани. Хорошо, что Стил так ни о чем и не догадался, иначе не избежать бы ему встречи с Мердоком. И только наше с Мартином предложение добраться до его поместья на лодке убедило Стила покинуть судно:
– Скоро? – спрашиваю у него.
Стил вглядывается в знакомое, ему побережье.
– Думаю, через полчаса доберемся до устья.
– Помню, – играю я мифического сына Жоржа Ано, – что с Реки его не видно. Вы с братом определяли его по каким-то особым признакам.
Сенатор улыбается.
– Теперь это широкое устье канала, проложенного до самого поместья. Пробираться сквозь кустарник уже не придется. Речонку мы расширили и углубили. А что все-таки произошло с пароходом? – возвращается он к непонятной ему истории. – Кто это стрелял?
– Мало ли у вас в Сильвервилле стреляют? – говорю я. Мердок прав: сенатору объяснять происшедшее пока не
следует. Пусть все идет, как задумано.
– В Сильвервилле – да, – соглашается Стил. – в Городе же право на огнестрельное оружие имеет только полиция.
– Когда-то вы стреляли в полицию, – не без иронии замечает Мартин.
– То была совсем другая полиция. А эта служит народу.
– Вы хотите сказать – государству, – поправпяю я.
– Государство – это народ и его хозяйство, – вещает он, как с сенатской трибуны.
– Но ведь народ – это неоднородная масса. – Я ищу слова, подходящие для понимания Стила. – Это богатые и бедные, аграрии и мелкие фермеры, заводовладельцы и рабочие, хозяева и слуги. И народным хозяйством у вас все-таки управляют не слуги, а хозяева.
— А как же иначе? – искренне удивляется Стил. Ведь и хозяева разные. Одни больше заботятся о благе народа, другие меньше. У нас в сенате больше двух третей – популисты.
— Но не все же популисты – единомышленники? – снова подбираюсь я к главному.
— Есть, конечно, горячие головы, их приходится остужать, – нехотя признает сенатор. – Кстати, за этим мыском и находится устье канала, а там и поместье недалеко, – меняет он тему и только после нескольких наших гребков добавляет: – По своему состоянию и положению я мог бы стать и «джентльменом»: у меня несколько тысяч акров земли, скотоводческое ранчо, молочная ферма и торговые связи с оптовиками. Но я, как и отец, предпочитаю быть популистом. Народником
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.