Есть очарование слова, поступка, поэтического постижения природы. Берешь в руки книгу, входишь в созданную автором атмосферу и вдруг чувствуешь: строка, образ, на которых ты остановился, привлекли, идут к тебе, стали близкими, и ты уже не расстаешься с ними. Но как бы ни достоверны и сильны были описания житейских перипетий у самых прославленных авторов самых знаменитых произведений, все же они оставляют за читателем право сказать обычное и столь распространенное: «Так это же в книге!»

Человек предпочитает правду жизни, верит в свой житейский опыт. В нашем рассуждении нет ни подстрочного, ни строчного желания противопоставить книжное реальному: ведь и литературное, художественное и философско-политическое составляют часть нашего идейного багажа. Просто я хочу поделиться своими впечатлениями от общения с разными людьми в самых различных обстоятельствах и показать, как часто, казалось бы, общие истины воплощаются во что-то конкретное, проявляются в человеке, его поведении и поступках. В данном случае я имею в виду чувство интернационализма, которое питает советских людей, и нашу молодежь в частности. Оно не из разряда филантропических. Конечно, хорошо помочь страждущему, заступиться за обижаемого, это делается нами везде и всюду. А в политической, идейной сфере... Идеи ведь не «раздают», ими не награждают. Их воспринимают, в них верят – и тогда люди становятся единомышленниками, составляя самое прочное и самое радостное братство в мире. Искры общности, озарив встречи, раскрывают необъятный мир наших верных друзей во всех концах планеты...

В дебрях африки

Наверное, десятки книг, прочитанных мной, именно так и назывались. И не из-за какого-то особого пристрастия к этим банальным словам, которые затасканы авторами до- и послеколониального периода, вынес все же я их в подзаголовок этих заметок. В них вкладываю, конечно же, не географический смысл: старая Африка еще недавно была своеобразными дебрями в духовном отношении. Цензоры-церберы из колониальной администрации не пропускали решительно ничего, связанного с Октябрем в России, с деятельностью В. И. Ленина, с существованием Советского Союза. Безобидная, повествовательная брошюра о наших пятилетках считалась подрывной, советские фильмы – опасными. Дебри тупой классовой ненависти.

А идеи социализма все же распространялись: исходя от интернационалистов, они и привлекали к себе интернационалистов. Меня всегда интересовала идеологическая сторона этого вопроса, и я размышлял: как, каким образом, с чьей помощью вот этот африканский лидер, заявивший, что его страна отвергает капитализм и становится на путь социалистического развития, познакомился с идеями научного социализма и уверовал в них. Ведь ему, как и всем его соотечественникам, навязывали совершенно другой образ мышления! В разные времена я брал интервью у Кваме Нкрума, Патриса Лумумбы, Джулиуса Ньерере, Кеннета Каунды, Эдуарде Мондлане. Поражался их осведомленности, знаниям и пониманию работ классиков марксизма-ленинизма. И я все спрашивал: где впервые познакомились с трудами основоположников научного коммунизма? Получал ответ: в Лондоне, Париже, Лиссабоне, то есть в столицах европейских стран, где власти не могли без риска вызвать бурю протеста запретить издание и распространение книг о социализме, о Советском Союзе. Но то, чего нельзя уже было сделать в метрополиях, практиковалось в колониях, что считалось невежеством в Европе, то служило нормой в африканских зависимых странах, где обман населения был более топорным, а пропаганда нелепее.

О чем говорили лидеры новой Африки? О воздействии идей Октября на освободительные движения континента, о намерении применить у себя опыт Советского Союза и других стран социализма, о расширении экономических и культурных связей с нашей страной.

Вспоминается и другая обстановка: военная, когда отряды ФРЕЛИМО (Фронт освобождения Мозамбика) сражались против подразделений португальской колониальной администрации, когда бойцы за свободу и независимость Мозамбика попадали в неимоверно тяжелые условия. Война есть война, и это означает: можно попасть в окружение, в плен, в тюремный лагерь, можно вообще лишиться жизни. Выбор большой – выбор между жизнью и смертью. Эдуардо Мондлане, руководитель мозамбикских патриотов, рассказывал однажды о подростке-партизане, который перед арестом успел закопать в землю автомат и брошюру о советских школьниках, о наших пионерах, принимавших участие в боевых действиях партизанских отрядов во время Великой Отечественной войны. Через верных людей Мондлане сообщил не о себе* не о том, как его пытают, как издеваются над ним, а вот об этом факте...

Запомнился анголец Арсенио Лоренсио Жозе Мескита. Сидел в тюрьме. При аресте у него нашли книгу В. И. Ленина на французском языке. Арсенио свободно излагал историческую речь Владимира Ильича на III съезде комсомола, а отдельные места цитировал на память. Голодный, обросший, обносившийся, он заговорщически спрашивал у меня:

– Камарад, у вас нет книги «Материализм и эмпириокритицизм»?.. Жаль. Дважды прочел ее, но не все понял.

Попал у себя на родине в Заире в тяжелый переплет и Жан-Пьер Джамба. А до этого он учился в Советском Союзе, хорошо говорит по-русски. Жан-Пьер передал письмо, адресованное советской молодежи. Вот что он писал в нем: «В этом положении меня и моих друзей ободряет одно: вера в то, что советский народ всегда был и будет с нами, с нашим народом. Сожалею, что после расставания с вами не смог выполнить своего обещания: писать отсюда нельзя».

Еще один примечательный факт: каких-нибудь пятнадцать лет назад я не встречал ни одного африканца, который бы владел русским. Сейчас нет страны, нет университета, где бы не было желающих поговорить с товарищем из Москвы на самом интернациональном языке современного мира – русском!

Когда бываешь в таких странах, как Эфиопия и Ливия, то, естественно, сравниваешь их совсем недавнее прошлое с тем, что есть сейчас. Обеими странами правили монархи, на территориях Ливии и Эфиопии находились военные базы империалистических держав. Ветер знаменательных перемен сделал свое дело: сейчас обе эти страны – демократические республики. Когда знакомишься с их программами социально-экономических преобразований, то обращаешь внимание на общность идеологии, на совпадение точек зрения наших стран в подходе к целому ряду международных проблем.

Интернационализм не отвлеченное понятие: его содержание со временем насыщается новыми мощными факторами. Вспомним, что переживала Советская Россия шестьдесят лет назад. Да, Великая Октябрьская революция пользовалась моральной поддержкой международного пролетариата, что в той обстановке имело немаловажное значение. Но прямых союзников, которые бы оказали материальную помощь молодой республике, тогда не было: весь мир, кроме России, состоял из буржуазных государств. Хотя и великая, но одна – одна! – наша страна боролась и с внутренней реакцией всех мастей и с мировым империализмом.

Пример социалистической Эфиопии – яркая демонстрация интернациональных сил, выступающих сейчас на международной арене. После падения монархии страна оказалась буквально в огненном кольце. Империалисты развязали агрессию против Эфиопии, стремясь захватить провинцию Огаден. На севере, в Эритрее, активизировали свои действия сепаратистские группировки. Подняла голову внутренняя реакция. Положение было критическим.

В этих условиях Советский Союз и Куба сделали все, чтобы помочь народу дружественной Эфиопии отстоять свои революционные завоевания. Какие же творческие, созидательные силы таятся в интернациональном братстве народов! В той же императорской Эфиопии никто не смел произносить слов «революция», «социализм», «Ленин». Даже в школьных учебниках не было главы о крушении Римской империи – разве может пасть империя?! Нет, она должна существовать во веки вечные – так утверждала официальная пропаганда. А где-то там, в подполье, шел неумолимый процесс изучения классических примеров революций, и он охватил все прогрессивные, демократические слои эфиопского общества и привел к революционному обновлению страны. Советским людям близок боевой, наступательный дух африканских демократов, революционеров: мы в одной шеренге интернационалистов!

Город-символ

Передо мной сидит пожилой монгольский партизан Моломин Довдон из города Сухэ-Батора, что расположен на севере республики. Рассказывает: «Когда в России победил Великий Октябрь, то на границу съезжались монголы из самых отдаленных мест. Радио не было, и пограничная полоса играла роль громкоговорителя. Я понимал русский, и меня мои земляки часто посылали узнать, что делается в Питере, в Москве, в Иркутске, что сказал Ленин. Я был вроде агитатора. Однажды я привез в свою юрту фотографию Владимира Ильича, которую красноармеец при встрече на границе вырезал для меня из русской газеты. Не знал, что прославлюсь благодаря этой фотографии! Было настоящее паломничество. Все монголы хотели видеть, каков Ленин. В моей юрте всегда толпился народ. Так и прозвали мое жилище «красной юртой». Вместе с русской революцией к нам пришло и слово «пролетариат». Монголам, среди которых так мало было грамотных, оно было совершенно непонятным. Тогда сделали вот что: известный лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» переводили: «Араты всех семей и сомонов, соединяйтесь!» Таково было начало. А теперь пойдем к его продолжению, живому и вещественному, – в город Дархан. Но по дороге, как мостик, используем стихи известного монгольского поэта Чойжилжавына Лхамсурэна:

Как увидел впервые

Этот синий простор,

Полюбил я Россию!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.