Красный галстук комсомольца

В той же Могилевской области вожатыми работают 415 человек. Чуть больше половины из них имеют высшее, незаконченное высшее и среднее специальное образование, остальные – среднее или учатся на первых курсах институтов. Каждый год четвертая часть вожатых обновляется. То есть текучесть кадров в могилевском цехе вожатых составляет 25 процентов. Это даже несколько меньше, чем в этой «отрасли» в целом. Для любого завода столь высокий процент текучести ставил бы предприятие едва ли не на грань кадровой катастрофы, для педагогического звена тоже, по-моему, многовато.

Но где же найти таких патриотов для всех школ, людей, которые бы не гнались за престижем педагога-предметника, а долгие годы довольствовались бы ролью пионерского организатора? Давайте посмотрим, как формируются кадры вожатых, из кого. Первая категория – вчерашние десятиклассники, как-то проявившие себя в общественной деятельности, комсомольские активисты, наконец, будущие педагоги. На работу в школу их рекомендуют райкомы. комсомола, учитывая организаторские способности завтрашних вожатых, их общественное лицо. С этим, как правило, все в порядке. Но, положа руку на сердце, часто ли члены бюро райкома комсомола спрашивают при этом, как долго собирается пробыть этот человек на должности вожатого, не уйдет ли при первой же возможности, любит ли он детей, терпим ли к ним? А спрашивать надо. Если педагогу, возможно, и простится, коли он не всегда понимает детей, но прекрасно знает предмет, то для вожатого безразличие к детям непростительно, любовь к ним, чувствительность к их исканиям – его главный предмет. Кстати, среди вчерашних десятиклассников, ставших вожатыми, текучесть особенно велика. Ибо выбор их зачастую случаен. А комсомольским работникам, что греха таить, порой неловко отказывать человеку, согласному делать в общем-то нужное дело за сравнительно небольшую зарплату.

Другая категория – выпускники педучилищ, у которых в дипломах значится: педагог начальных классов – вожатый. А их, как известно, не хватает, этих педагогов. Вот и выходит, что специалист своего дела, дипломированный, знающий, придя в школу вожатым, через год-два переходит в педагоги. Правда, не без нажима со стороны органов народного образования. Их тоже можно понять – класс без учителя не оставишь. Так что педучилища положения не спасают. А ведь именно они пока что единственный вид учебных заведений, где более или менее основательно преподается вожтская наука. Но поскольку чисто педагогическая подготовка выпускников этих училищ преобладает над вожатской, говорить о них как о стабильной кузнице кадров пионерских вожатых всерьез не приходится. Вот и получается, что в нынешнее время специалистов этого профиля ни одно учебное заведение страны по-настоящему не готовит. Все сто двадцать тысяч вожатых страны пришли, стало быть, к своей настоящей работе без специальной профессиональной подготовки.

Нет такой самостоятельной профессии и в перечне, утвержденном Министерством просвещения СССР. Нет, а нужно бы ее вписать, жизнь того требует. Пора, как отмечалось на XIX съезде ВЛКСМ, присвоить профессии пионерского вожатого самостоятельный статус, права гражданства. И ввести в тех же педучилищах специальность вожатого-воспитателя.

Немало среди вожаков пионерии и выпускников пединститутов. Особенно в крупных городах. Волею судеб это учителя по призванию, оказавшиеся временно без учительских ставок. Немногие из них видят свое предназначение в работе пионервожатыми. Но бывает и так – вдруг открывается в дипломированном историке или биологе дар вожатого, и он остается на этой должности. Правда, подобные случаи редки.

Наконец, еще одна категория людей, из которых формируется цех вожатых, – педагогические отряды.

В Могилеве мы познакомились с Анатолием Ходосом, бывшим рабочим объединения «Химволокно», ныне вожатым городской школы № 18. Он на этой должности недавно. Но за дело взялся горячо, с душой. Ребята за ним гурьбой ходят, он для них главный человек в школе, когда уроки кончаются. У него они черпают страстность, неравнодушие, подвижничество. Таких бы вожатых побольше.

Впрочем, было бы, может, и побольше. Да есть одно «но». В пединституты при поступлении на заочное отделение у членов педагогических отрядов, то есть потенциальных вожатых, нет никаких преимуществ перед остальными абитуриентами. А ведь по-житейски можно понять производственников. Иные из них и рады бы учиться в институте, не забывая при этом общественной педагогической работы. Уже после 4-го курса они могли бы прийти в школу штатными вожатыми и иметь право на несколько преподавательских часов. Тогда потеря в заработке при их переходе с производства на педагогическую работу была бы не столь ощутимой. Но поступить в институт, имея равные шансы с вчерашними десятиклассниками, совсем непросто. Так вот, может быть, стоит подумать Министерству высшего и среднего специального образования о каких-то льготах для тех, кто активно работает в педотрядах, готов нравственно, сознательно к вожатской деятельности, хочет стать педагогом.

Ну, а что же Анна Вертиховская? Как же сложилась ее дальнейшая судьба?

...Случилось так, что ставку вожатого в Плещицкой школе сократили, как и во всех сельских школах-восьмилетках. Анна могла бы найти работу в Шклове, но узнала, что есть острая нужда в вожатом в Городищенской сельской школе. И она осталась верна себе. Вез колебаний выбрала Городищи. Все пришлось начинать заново: знакомиться с ребятами, создавать ударные шефские отряды наподобие тимуровских, организовывать заготовку лечебных трав, помощь соседнему племсовхозу. Дни ее по-прежнему были сотканы из больших, средних и совсем крошечных забот. Она никогда бы не смогла сказать, что сегодня у нее меньше работы, чем вчера, такова была специфика ее труда вожатой – чем больше она занималась с ребятами, тем нужнее им становилась.

Потом ее пригласили работать в школу, которую Анна когда-то заканчивала, – одну из крупнейших в районе, со сложившимся педагогическим коллективом, со своими прочными традициями. Она колебалась, было страшновато оказаться среди людей, знавших ее как ученицу. Ей всегда мешала в жизни некоторая робость, излишняя застенчивость. Там, где другой мог взять напором, легко и быстро, она добивалась своего терпеливым убеждением, деликатной настойчивостью, тратя втрое больше времени.

И все-таки Анна решилась, пришла в родную школу. Да и дома уже не могли без нее обходиться, мама слегла окончательно. Но в школе отнеслись к проблемам Анны с пониманием, люди, которые когда-то учили ее, и теперь готовы были помогать во всем. А выяснилось, что помогать особенно и не надо, это оказалась уже не та девочка, почти подросток, которую они знали три-четыре года назад, у нынешней Анны были свои убеждения, сложившийся стиль работы.

Вот что рассказал мне директор школы, где Анна трудится уже 4-й год, Анатолий Владимирович Акулов:

– В школьной наставнической деятельности в наше время трудно придумать что-нибудь принципиально новое. И так уже придумано немало. Так вот Анна не изобретает, но она умеет максимально наполнить воспитательным эффектом любое дело, любую школьную акцию, в любой разговор с ребятами вдохнуть интерес, творческое начало. Если Вертиховская за что-то берется, то отдает себя делу полностью. Да вы придите на любой пионерский сбор, увидите.

Пришли. Не предупреждая ни о чем заранее. Пятиклассники проводили сбор для своих подшефных первоклашек. Он назывался «Хлеб – всему голова». Разговор шел о необходимости бережно относиться к хлебу насущному. В руках у декламирующих стихи пятиклассников были пшеничные колосья, заготовленные еще с осени, на столах перед малышами – румяные караваи, сладкие пирожки, пышки, блины, печенье. Во-первых, стихи читались очень хорошие и очень хорошо, во-вторых, каравай выпекли сами пятиклассники. Малыши слушали своих шефов, буквально раскрыв рты, не обращая никакого внимания на фотографирующего их моего коллегу.

Наивысшего нравственного накала сбор достиг в тот момент, когда встал сидевший в последнем ряду мужчина, взял со стола краюшку черного хлеба и, держа ее на ладони, рассказал о том, что значила эта хлебная порция для детей Ленинграда зимой 1942 года. Владимир Петрович Харитонов, переживший блокаду, говорил очень просто, но в этой простоте была необъяснимая сила. Это почувствовали все.

Все было организовано, повторяю, самими ребятами, только вот Харитонова нашла и пригласила Анна. Когда он говорил, первоклассники непроизвольно отодвинули от себя пышки, сострадая ребячьими сердцами голодным ленинградцам. Это был очень хороший сбор, на нем было бы полезно побывать даже иным взрослым. А ведь никто не осудил бы ни пионервожатого, ни самих шефов из пятого класса, если бы на подготовку его они затратили меньше сил и выдумки.

«Однажды я знакомилась по просьбе райкома комсомола с работой вожатого одной из школ района, – рассказывает Анна. – Вся отчетность у него была в порядке, атрибутика новая, плановые мероприятия проводятся. Но за всю большую перемену в пионерскую никто не заглянул. Я спросила вожатого: «Почему так?» Девушка улыбнулась: «Свои обязанности ребята знают, чего им без дела заходить». Я с ней не согласилась: если в пионерскую приходят только на собрания и только активисты – что-то в работе вожатого не так».

Это еще один ее принцип: работу вожатого оценивают в первую очередь дети, оценивают мерой своего доверия ему, желанием посоветоваться, просто пообщаться. Во время школьных перемен, первые два часа после уроков пионерская комната Анны, кстати, очень небольшая, напоминает полковой штаб в период больших маневров.

Однажды в большую перемену пионерская комната оказалась пустой, после уроков Анны в школе тоже не было. А без нее ребята не хотели решать важный вопрос. Отправились к ней домой – может, заболела? – всем советом дружины. В тот день у Анны умерла мама. Она вышла к ребятам осунувшаяся: «Простите, я не смогла сегодня прийти. Решите без меня». До позднего вечера дети сидели у ее дома, ждали – может быть, понадобится их помощь. Ну, чем еще они могли отплатить человеку, который даже в горе своем помнил об их существовании!