В этом году в Люстгартен, традиционное место берлинских маевок, пришло, двести тысяч людей. Такого людского моря Берлин не видел со времен революции. Демонстранты шли колонна за колонной, наводняя улицы, приводя в смятение многочисленную полицию. На всякий случай полиция попробовала спровоцировать столкновение: пустили слух, что коммунисты идут с оружием, что на этот именно день Коминтерн назначил мировую революцию и прочее такое, - панический обыватель перепугается от любой сплетни о коммунистах, какой бы вздорной она ни была.

Двести тысяч! В прошлом году было сто. Сто процентов роста - не так уже мало для революции. Мы у себя знаем большие темпы, но не нужно забывать, что мы живем в стране победившего пролетариата. А что в Германии пролетариат еще не победил, это ему показали тут же: вся первомайская демонстрация (превратилась для пролетариата в великолепный маневр тренировки собственных нервов, потому что молодцы Цергибеля, набившие себе руку на расстреливании безоружных демонстрантов, всеми способами пытались спровоцировать компартию на кровавое побоище.

Демонстранты обнаружили исключительную революционную выдержку, чего нельзя сказать о Цергибеле и его банде: вооруженные бандиты с берлинских улиц кое - где не выдержали и пустили в ход резиновые дубинки против демонстрантов, не выражавших никакого намерения вступать в бой с полицией. Это приятный признак: враг нервничает. Пролетариат спокоен: это то спокойствие, которое наступает перед бурей.

Сбоку, почтительно приветствуя начальство и подобострастно склоняя головы перед представителями законности и порядка, шли жиденькие колонны социал - демократов. Душители рабочего класса волею своих хозяев в этом году оказались в «оппозиции» и потому тоже решили демонстрировать свою преданность капиталу, то бишь... «демократии». Несколько реденьких тысчонок партийных и профсоюзных бюрократов, робко прижимаясь к панелям, продефилировали в блистательном одиночестве перед потрясенной буржуазией. Глядя на «их, любой капиталист мог бы со вздохом облегчения сказать:

- Если бы пролетариат был в действительности так жалок, как они!

Несбыточная надежда! Пролетариат вышел на свою маевку - коммунистическую маевку - двухсоттысячной армией. Это была могущественная демонстрация революционной воли. Через пять дней пролетариат подтвердил эту непреклонную волю, послав на улицы Берлина пятьдесят тысяч своих представителей на демонстрацию в честь запрещенного Союза красных фронтовиков. Пятидесятитысячная демонстрация в честь Красного фронта была ярким заключительным аккордом прошедшей маевки. Не помогли триста лет тюрьмы, на которые осуждены десятки пролетариев за принадлежность к Красному фронту. До запрещения в берлинском районе было 25 тысяч фронтовиков. Переход в подполье, несомненно, должен был несколько ослабить его ряды: сейчас здесь насчитывают всего 6000. Зато на демонстрацию против запрещения союза вышло 50 тысяч берлинских рабочих - его резервы: таковы результаты запрещения. После маевки приток новых членов в союз еще усилился. Пополнились и ряды компартии и комсомола.

Боевой итог берлинской маевки: компартия становится партией большинства пролетариата, от социал - демократии отходят все большие кадры. Это вынуждена признать и буржуазная печать. Даже полиция тревожно сообщает, что «в демонстрации коммунистов участвовало 50 000 человек». Известно, что у полиции строение глаз обладает особенным свойством сильно преуменьшать массовые выступления. Подобную цифру полиция называет впервые: даже полицейский глаз не мог не заметить, что на этот раз маевка превратилась в поистине грандиозное зрелище.

Надо, однако, признать, что буржуазный Париж смущен не меньше Берлина. Здесь тоже вышла неожиданная и конфузная для властей история.

Утренние парижские газеты объявили второго мая, что коммунизм во Франции окончательно разгромлен и что прошедшая демонстрация обнаружила полный провал компартии. Бульварной печати свойственно увлекаться. Когда дело дошло до более серьезной газеты, не раз бывавшей рупором министерства иностранных дел, «Журналь де Деба», то она не преминула одернуть зарвавшихся мосек: не преуменьшай опасности!

- Коммунисты - серьезный и хитрый враг, - отечески поучала она свою бульварную стайку. - Они могут внезапно напасть с самой неожиданной стороны.

Недоброй памяти генерал Фош в одном из своих писаний презрительно говорит о «бессознательной толпе», которая приходит в смятение от двух - трех случайных снарядов, брошенных в город отступающим противником, и которая ликует, когда в городе тихо и когда, может быть, неприятель подошел настолько близко, что никакая артиллерийская стрельба уже невозможна. На сей раз честные почитатели маршала Фоша оказались в положении вышеозначенной «толпы». Из года в год буржуазная «душа» перед 1 Мая опускается в пятки. С первым лучом майского солнца трепещущий буржуазный обыватель приоткрывает окошко и вслушивается:

- Идут или не идут?

Его судьба, может быть, уже решена в основных опорных пунктах капитализма - на крупных предприятиях, в войсковых частях, на стратегических линиях. Но если на улице спокойно, означенная «душа» возвращается в исходное положение, и буржуа Ликует.

В этом году, как и в прошлом, на главных артериях Парижа не было рабочих демонстрантов. В Париже майские праздники превращаются в демонстрации... жандармов и полиции. Из года в год растет число полицейских, привлекаемых в Париж в день 1 Мая. В этом году в Париже на улицах в день 1 Мая полиция «демонстрировала» при поддержка броневиков и прожекторов эффектное зрелище. Если дело пойдет так и дальше, то Париж рискует очень скоро увидеть на улицах «демонстрацию» подлинного боя.

Но если буржуазные кварталы Парижа в этом году не увидели мощных демонстраций, то в его пролетарских пригородах полным хозяином была компартия. Триста тысяч парижских рабочих откликнулись на призыв компартии объявить политическую первомайскую забастовку. Стали крупнейшие предприятия Парижа. Улицы пригородов пестрели красными флагами. Полицейские боялись сунуть нос в красные кварталы Парижа, а те, что совали туда свой нос, возвращались, как говорится, с носом или еще чаще - с подбитым носом.

Чтобы окончательно опровергнуть гнилую троцкистскую болтовню о том, что никакого революционного подъема во Франции нет, что этот подъем - только выдумка Коминтерна, поднялась вся французская пролетарская провинция. В бассейне Луары бастовало 60 тысяч рабочих: это рекордная цифра забастовочного движения за последние десять лет, и эта цифра достигнута под руководством компартии и в связи с политической первомайской стачкой.

Социал - фашистский рай - Англия - также поставила в этом году свои рекорды и тоже в своей пролетарской провинции. В Брэдфорде, где под руководством компартии продолжается напряженная забастовочная борьба, в коммунистической маевке участвовало 20 тысяч шерстяников. Богобоязненный Йоркшир, славящийся своими двуногими и четвероногими свиньями, никогда не видел подобного шествия. А, ведь, шерстяники не просто шествовали, а еще и несли коммунистические плакаты «Долой социал - предательское правительство Макдональда»: очевидно, брошенные на произвол капиталистов брэдфордские шерстяники успели уже по достоинству оценить все блаженства социал - фашистского макдональдовского рая.

Не подкачал и рабочий Лондон. Когда макдональдовцы устроили 4 мая свою законом дозволенную воскресную демонстрацию в парке Виктория, они оказались в неприятном соседстве с несколькими тысячами безработных комсомольцев и коммунистов. - Сколь ни неприятна была эта встреча, но социал - фашистские вожди вынуждены были снизойти до выступления перед «сборищем голодных оборванцев», как почтительно называл пролетариат его признанный «вождь» Томас. «Оборванцы», как и полагается, высказали «вождям» все, что они думают о правительстве социал - лакеев его величества. Макдональдовцы должны были свернуться и уйти из парка с носом, провожаемые мощными звуками столь необычного для лондонских улиц «Интернационала».

Макдональд ответил достойным образом на это непочтительное выступление безработных: когда на следующий день к нему явилась делегация участников голодного похода, полиция встретила ее дубинками. Премьер его величества оказался верным своей лакейской природе.

Все, рекорды побил в этом году и прославленный мировой бандит Уолен, по иронии судьбы стоящий во главе нью-йоркской полиции. В Нью - Йорк к 1 Мая было стянуто 19 тысяч полицейских: это был блистательный парад американской демократии. Уолен предполагал пустить в ход и некоторый испытанный им еще на бандитских ролях прием: провокацию. Для этой цели была спешно заготовлена безграмотная фальшивка, в которой господин Коминтерн поручал господину Графпену устроить в Нью - Йорке революцию и притом исключительно на московские деньги. Подобная листовка могла бы подействовать на демонстрантов удручающе. Однако, когда на нью - йоркские улицы вышла пятидесятитысячная демонстрация, Уолен благоразумно поспешил распорядиться, чтобы опубликование фальшивки было несколько отсрочено: приятно ли бандиту в полицейской форме видеть пятидесятитысячную демонстрацию в честь Советского Союза?

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.