Когда я очутился в команде выздоравливающих в Познани выяснилось, что поблизости от места нашей стоянки живет мой дядя. Я преспокойно отправился на четыре дня к нему в гости, но сделал это без разрешения начальства, за что получил основательный нагоняй. В наказание я должен был убирать конюшни. Поссорившись ночью с дежурным унтер - офицером, я вспылил и; ударил его навозной метлой по голове.
Я хорошо знал, что моему отдыху наступил конец и что за это - я буду немедленно отправлен на фронт, и потому твердо решил никогда больше туда не возвращаться.
Приняв это решение, я сразу выработал определенный план действий. В военной форме дезертировать было немыслимо. Я отправился к своим родственникам. Каково было удивление этих простоватых добродушных людей, когда они услышали о моем смелом намерении. Когда же они узнали, что я хочу одеться как можно хуже, то со смехом и шутками нарядили меня форменным: хулиганом с большой дороги.
Брюки были более или менее сносные, но куртка пестрела основательными дырами; рубаха была не лучше. От носков я вообще отказался. В карман сунул разорванный носовой платок с польской меткой. Лицо и руки вымазал сажей. Борода за несколько дней дико отросла. На ноги и натянул сапоги, на голову - старую польскую меховую шапку. Она придавала мне вид настоящего польского нищего. Я так насунул ее на уши, что когда поднимал голову, лица почти не было видно.
Ранним утром двинулся я в путь и, желая удостовериться, хорош ли мой маскарад, отправился прямо на вокзал. В корзине - для бумаг я нашел старую разорванную польскую книжку с картинками и сунул ее в карман; вместе с кинжалообразным ножом и обгрызенной трубкой это был весь мой багаж.
Первые солнечные лучи осветили грязного человека, напоминавшего майского жука. В таком виде я смело зашагал по проезжей дороге. Главного я добился - во мне теперь ни один человек не мог узнать дезертира немецкой армии.
Проходя по улицам жалкого городишка и увидев свое отражение в витрине какого - то магазина, я твердо поверил, что бреду из глубины Польши в неизвестную мне страну, что меня зовут Антэк Кашмарек, что я глуп, ленив и прожорлив, как жандарм - из померанской деревни.
В какой - то деревушке, названия которой я не помню, со мной произошел неприятный случай. В одном доме я попросил дать мне напиться. Хозяин тотчас же вскочил с места, схватил меня за рукав и начал громко кричать:
- Это обежавший из лагеря военнопленный, надо отвести его в жандармерию!
Не успел он вывести меня во двор, как я одной рукой ударил его в живот, другой по физиономии. Он полетел кубарем в навозную кучу, а я дал тягу и спрятался на дереве.
Лишь с наступлением ночи я опустился вниз и пошел дальше, весело напевая одну немецкую песню за другой...
До границы оставалось километров сорок. Я знал, что там меня посадят за решетку, но надеялся, что не надолго. Германии нужны рабочие силы - неужели меня посадят больше, чем на четыре недели. Работать я готов был, где угодно и как угодно - Единственное, чего я не хотел, это рисковать своей жизнью на фронте за тот строй, который этого не стоит...
Наконец я пришел в Кюстрин. До середины дня власти не обращали на меня внимания. На главной улице стоял полицейский, но он не арестовал меня. Одетые в белые платья молодые девушки шли на прогулку. Одна, хорошо известная мне по лазарету, сестра с отвращением посмотрела в мою сторону. По случаю воскресенья обывательские семьи развлекались. Я почувствовал страшный голод. Вокруг меня стали собираться прохожие. Вымой рожу, бродяга!
- Такие типы воды не любят, им нужна водка!
- Вши - то у тебя, небось, по всему телу ползают!
Тут, наконец, ко мне подошел блюститель порядка и потребовал мои документы. Я бессмысленно посмотрел на него. Он грубо рванул мой карман и вытащил польскую книжку с картинками.
- Идем! - сказал он и потянул меня за собой.
За нами с визгом побежали мальчишки. Участок оказался поблизости.
- Ах ты, поляк проклятый, становись носом к стенке, собака, - заорали на меня там. - Как тебя зовут, вшивая морда?
Молчание.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.