Смерть В. Маяковского находится в полном разладе с его творчеством. Иначе, как внезапным провалом сознания, ее нельзя объяснить. Но в самом отступлении перед «рифмами быта» сказалось то, что Маяковский - блестящий и преданнейший поэт революции - в личной жизни не сумел полностью порвать со своим индивидуалистическим прошлым. Отвергая попытки приравнять самоубийство Маяковского к уходу из жизни всякою рода упадочников, мы не можем не видеть в поступке поэта ничем не оправдываемого, преступного дезертирства с революционного поста. И это должно лишний раз подчеркнуть задачу для каждого поэта, искренно стремящегося служить делу рабочего класса, полностью, без остатка связать всю свою жизнь с рабочим классом, не оставляя никаких щелей для мстительного и пошлого старого быта.

Для наиболее полного приобщения писателя и поэта к своему классу мы вправе требовать, чтобы писатели и поэты теснее связывали свою жизнь и работу с рабочим классом, которому они призваны служить. Ибо только в этом они будут черпать нужные им силы и энергию для творческой работы на революцию.

Петлю, затянувшуюся на шее певца «бревенчатой Руси» Есенина, и выстрел, оборвавший творческое развитие «агитатора - горланя, главаря» В. Маяковского, некоторые пытаются привести к одному знаменателю. Внешнее сходство тут, разумеется, налицо. Каждый акт самоубийства является выражением какой - то психической катастрофы, какого - то надлома, сталкивающего сознание с обычных рельсов.

Но этим внешним, очень общим сходством и исчерпываются все параллели, которые можно было бы проводить между двумя этими смертями, ибо слишком разнятся жизни обоих поэтов.

У Есенина, собственно говоря, никакого разрыва между самоубийством и творчеством не было. Творческое его развитие шло по линии оскудения бодрых, жизнеутверждающих мотивов. Начав с волнующего своей непосредственностью воспевания природы, любви, стихийных проявлений жизни, он обратился в «Москве кабацкой» к образам, зачерпнутым со столичного «дна», а кончил мрачными поэтическими панихидами над собой. Мотив самоубийства повторялся в его стихах неоднократно, но, несмотря на отдельные порывы в сторону советской тематики, именно последняя глава есенинского творчества особенно запечатлена сознанием безысходности, собственной обреченности, тупика. Есенин чувствует себя «иностранцем» в родном краю. Ему минутами хочется, «задрав штаны», догонять комсомол, но это редкие минуты, «благие порывы», свершить которые ему не дано.

Крестьянское в своих истоках творчество Есенина, попав на городскую почву, не расширило своей социальной классовой базы, ибо город, пролетарский, город, живущий многокрасочной творческой жизнью, был заслонен для поэта кружковой богемой, кабацкими воздыханиями.

Попробуйте приложить подобную схему к творчеству Маяковского!

Творческий путь этого поэта был противоположен. Он начал с футуризма, являющегося своеобразным выражением протеста против чинного, добропорядочного буржуазного искусства тогдашнего времени. Футуризм Маяковского, обращенный лицом к городу, силящийся передать его темпы, был уже и тогда отличен от «зауми» Крученых, Бурдюка и др. поэтов напяливших на себя желтую кофту футуризма, в первую очередь, во имя литературного скандала.

В. Маяковский, пришедший в литературу после активной работы в подполье, стремился взрывчатую силу своих произведений обратить не только против застывших стилей, литературных коньков «общественного вкуса». Он в своем дореволюционном творчестве делает первые шаги к превращению поэзии из «служанки муз» в оружие класса. Поэма «Облако в штанах», искромсанная царской цензурой, содержит в себе и поразительные по силе революционные призывы и желчные обличения религии. В поэме даже обычные образы природы революционизированы:

«Думаете, это солнце нежненько

Треплет по щечке кафе.

Это опять расстрелять мятежников

Грядет генерал Галифе...»

Все дальнейшее развитие творчества В. Маяковского идет по восходящей линии - через бичующую шовинизм поэму «Война и мир» к блестящим песням в честь Октябрьской революции.

Маяковский знает, конечно, и отдельные творческие провалы. Поэма «150 000 000», несмотря на отдельные великолепные строфы, оказалась бессильной отразить диалектику пролетарской революции. Некоторые стихи его чересчур схематичны. Это, бесспорно, не просто неряшливость, а «издержки», понесенные В. Маяковским в поисках своего стиля на службе у пролетариата. Поэту приходилось многое перековывать, «наступать на горло своей песне», - путь от индивидуалистического протеста эпохи футуризма до поэмы «Хорошо» не мог быть гладким, как гудронированное шоссе.

Но ни разу у Маяковского мы не найдем пессимизма, упадка веры в свои силы, в правоту своего пути. Нельзя в пореволюционном творчестве В. Маяковского найти хоть пару стихов, которые можно было бы поставить рядом с любым проникнутым грустью отрывком из Есенина.

Оттого В. Маяковский был в праве обратиться с такой резкой отповедью всем плакальщикам Есенина, когда к могиле самоубийцы стали тащить «стихов заупокойный лом». Тут не было никакой рисовки. Творчество В. Маяковского последнего периода было органически чуждо тому мучительному самоанализу, тому трагическому переживанию всех личных передряг, которые у Есенина делали, стихи своеобразным рифмованным дневником. Стихи В. Маяковского стали дневником общественной жизни, дневником класса, которому он отдал свое творчество. Любое политическое событие, от гигантских революционных конфликтов до проявления шовинизма в Тифлисе, вызывало быстрый поэтический отклик Маяковского. Маяковский при этом не считал необходимым прихорашиваться, переводить политические лозунги на условный поэтический жаргон. Он агитировал обнаженно, без оговорок, так что политическая суть его любого стиха не может быть подвергнута кривотолкам.

Заключительная глава творчества В. Маяковского отнюдь не схожа с каким бы то ни было тупиком. Поэт вплотную подошел к театру, к самой массовой аудитории, своими пьесами «Клоп», «Баня», своей пантомимой «Москва горит», прокладывая никем еще нехоженые дороги. Поэт вошел в РАПП и своей новой поэмой, с исключительной силой декларировал поэтические принципы, насквозь пронизывающие его творчество.

Поэтому в такой же степени, как закономерным исходом казалась смерть Есенина, так неожиданным, неоправданным, непонятным предстало перед нами самоубийство Маяковского.

Этот внезапный скачок к индивидуалистическим колебаниям, этот вспыхнувший, как петарда, кризис не может быть объяснен творческим развитием Маяковского последних лет. В творчестве все шло вверх, а личное вдруг потянуло в бездну.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.