Три новеллы

Дверь сплошь заросла крапивой и густыми столбиками цветов, над которыми золотились мошки. Солнце падало сбоку розовой струей – начинался закат, – и в ней-то как раз и купались, кувыркаясь, мошки.

Он протянул было руку к решетке, но сразу обжегся. Ему показалось, крапива усмехается: у нее много ртов – резных листьев. «А кто там живет, за этой дверью? – пришла страшная, опустошающая ужасом мысль. – А? Злой-презлой, хромой-прехромой. С тремя глазами, – отчего-то задохнулся он. – Ушел на охоту, придет и убьет меня», – перескакивая одна через другую, остренько кололи мысли. Но опасность приманивала, и он, расширив глаза, заставил себя удержать в твердости ноги. Ухватился рукой за крапивный куст. «У него зуб один, острый-острый, здоровущий», – вспыхнуло в голове. И тут уж нестерпимо страшно стало, он побежал назад, не разбирая дороги, совсем как бабочка, все наискосок, все наискосок, обдираясь о ветки, пока не ткнулся руками в забор. Лицо стало мокрым, за шиворот стекала струйка. «Не догнал!» – пронеслось и просияло. А шорох еще успокаивался позади.

По забору он нашел калитку и вернулся к прежней жизни – к дорожке, посыпанной песком, к собственной рубашке и штанам, пересыхающим на веревке, к застарелой пузатой кадке с зеленой водой и к только что помытому крыльцу. Поозирался, вздохнул. Сел на ступеньку и стал думать.

– Ты где был? – сказала мать. – Шлендаешь бог знает где. Гляди, украдут.

Он будто спохватился, сорвался со ступеньки и ворвался в дом. Пристроился.в

уголок дивана. Красно горело солнце на стекле. А перед его глазами все стояла таинственная дверь под охраной крапивь!. Посидел так до черного вечера с одним мучительным вопросом: «Кто там живет? Он скрадет меня. Обнюхает следы и узнает, кто я. Бородой накроет...»

Если бы умел рисовать он изобразил бы это чудище с тремя глазами.

На ночь он попросился лечь с матерью, зарылся поглубже под ее руку.

Ему снились дверь и бабочка, летящая наискосок.