Высомол

- Некоторые мысли приходят, так сказать, в голову в этих... - уединенных ка... кабинетах...

До одиннадцати часов вечера Степан Егорович ждал Лену на обычном месте свиданий за рекой. В одиннадцать он тяжело вздохнул и пошел на разноцветный фонарик «Высомола».

Шел Катков почти бессознательно, повинуясь какому - то чувству одиночества, гнавшего его туда, где должна была в эти минуты находиться Лена.

В сердце Степана Егоровича было так пусто, что он не хотел, да и не мог оценить ни одного из своих ощущений. Ему не было никакого дела до того, что под разноцветными огоньками, на которые его сейчас потянуло, происходило нечто необыденное.

Кто - то как - то с чем - то возился на крыше. Катков слышал об этом все эти дни. Ему под руки в конторе попадались эскизы, чертежи, планы и сметы «Высомола». У него на глазах развертывались столкновения между строителем «Высомола» Павлом и его противником Борисом. В эти столкновения некоторым образом через Бориса и Лену был втянут и сам Катков. Но сейчас все это было от него так далеко и высоко, где - то за воротами завода, на крыше одного из самых высоких корпусов, куда не хотелось заглядывать и незачем было поднимать голову от земли. Однако, там была Лена, его Лена, так внезапно оторвавшаяся от него и от земли. Когда он подошел к одной из поднимавшихся на «Высомол» ажурных лесенок, ему показалось, что в летавших высоко над головой голосах и звуках он явственно слышит ее голос и смех.

Повинуясь все тем же путанными бессознательным ощущениям, Степан Егорович начал медленно подниматься по лесенке, придерживаясь руками за ступени, - на этой лесенке еще не было перил, но Катков этого не заметил, а если бы и заметил, искать другую ему просто не пришло бы в затуманенные мысли.

Был день отдыха, вернее - вечер этого дня. Завод молчал, и странно было слышать доносившиеся сверху звуки веселья, хохот, музыку. Добравшись до первой площадки, Степан Егорович передохнул и осмотрелся, стараясь привести в порядок разбросанные в голове мысли. Но только сейчас он заметил, что под рукой у него нет перил. Не успел он вздрогнуть от нахлынувшего на него чувства страха и пустоты под ногами, как его охватил новый ужас. Прямо над головой, из едва освещенного окна второго этажа, какой - то человек делал ему предостерегающие знаки рукой. Если Степан Егорович не свалился вниз, то лишь потому, что он узнал Бориса. Хотя и не пришедший полностью в себя, но слегка успокоенный этим открытием, Катков подтянулся еще на несколько ступеней и потом спросил у Бориса:

- Что вы хотите здесь с ними сделать? Что вы задумали молодой человек? - голос его дрожал и срывался.

Но Борис посмотрел на него усталыми глазами, почему - то ударил его по животу и неестественно рассмеялся:

- Чудной вы старичок! Разве я могу им что - нибудь сделать? Я просто иду на вокзал пить пиво... А сюда я, как мотылек, залетел на огоньки... попрощаться с вами. О, толстячок!...

Он притянул к себе голову Каткова и нежно поцеловал его в лысину. Тогда Степан Егорович заметил, что от Бориса пахнет вином. Он хотел сказать ему что - то, но Борис уже пошел вглубь полутемного цеха.

В эту минуту Степану Егоровичу снова послышался голос Лены, и он, забыв все, снова начал карабкаться на крышу. Когда его глазам открылась яркая площадь, залитая весельем, наполненная молодежью в спортивных костюмах, взрослыми в белых рубашках, сидящими перед эстрадой и в беседках, Степан Егорович почувствовал, как все папки с мыслями в его голове разбрасывает чья - то немилосердная рука...

Он видел Лену и Павла, и Анку, и Бруско, к нему подходили веселые люди, спрашивая, почему он пришел так поздно после открытия и постановки, приглашали есть мороженое и осмотреть беседки «Высомола». Ему казалось, что он сходит с ума.

Веселье подходило к концу. Над скамьей, на которую опустился Степан Егорович, шелестел какой - то странный цветок с огромными листьями, - Катков не узнал фикуса; крыша медленно пустела, и над головами людей вдруг раздался взрыв...

Последним, что донеслось до слуха Степана Егоровича, была страшная и непонятная фраза, которую надрывно выкрикнул Павел:

- У меня антенна не заземлена! Бежим, Анка!

Потом погасли все огоньки, кто - то выключил электричество или это сделали какие - то другие силы... И Степан Егорович, похолодев, закрыл глаза...

... Когда пронеслась разрядившаяся грозой весенняя тревога, на темном «Высомоле» пришел в себя забывшийся и забытый на крайней скамье под фикусом Степан Егорович. Он осмотрелся, встал, прошел по мокрой крыше, понял, что был грозовой и кипучий ливень и набрал в грудь свежий и легкий воздух «Высомола». Потом он подошел к лесенке, перешел к другой, но под каждой из них видел зияющую пустоту провалов...

За домами на вокзале светилось несколько фонарей и пыхтел одинокий паровоз... Дышалось легко...

Слезать по уходящей в тьму и глубь лесенке Степан Егорович не решился. Он поднял воротник пиджака, лег на матрац в спортбеседке, посмотрел на выплывший ночничок луны, припомнил все и сказал, закрывая глаза: