Вечера смычки с солдатами и кампания против войны в Марокко была начата лишь месяца два тому назад, и потому устроители чувствовали себя крайне неуверенно в этом деле. «Как сговориться с незнакомыми людьми в синих шинелях, как найти общий язык?» - вертелось в голове у Луизы. Она обрадовалась приходу Дагобера. У Дагобера язык был привешен на должном месте; с его помощью Луиза надеялась справиться с делом.

Комната заполнялась комсомольцами и солдатами. Первые смеялись, покуривали синие дешевые папиросы, опираясь на толстые суковатые палки, не раз мерившие спины фашистов, - вторые смущенно подпирали стены, не зная, куда смотреть и как себя вести.

Солдаты в своем большинстве были из крестьян, уроженцы глухих департаментов Франции, где до сих пор еще стучат по улицам деревянные башмаки, и проповедь священника собирает немало слушателей.

Впрочем, это неловкое состояние длилось недолго. Толстый, добродушный казначей принес вино, сыр и хлеб, купленные на деньги, собранные по подписному листу у комсомольцев. Ободряемые приветливыми взглядами хозяев, гости сели за стол.

Луиза открыла собрание - короткая речь: приветствие от имени ячейки, несколько слов о работе комсомола и о войне в Марокко.

В ответ молчание. Люди в синих мундирах смущенно посматривают в тарелку, видно не желая принимать участия в беседе.

Комсомольцы атакуют: сыпятся лозунги и призывы, сколько их - не сосчитаешь. Порой нескладно, порой совсем коряво, но зато искренне.

Увы, солдаты слушают внимательно, пожевывая бутерброды с сыром, попивая вино, но упорно молчат.

Наткнувшись на пассивность солдат, запас комсомольского красноречия истощается. Молчание разливается по комнате, окутывая и давя присутствующих.

Дагобера это злит и он решается нанести удар в лоб.

- Эй, поросячьи головы, - кричит Дагобер. - Легче заставить говорить Эйфелеву башню, чем вас. Да неужели вы не понимаете, идиоты короткохвостые, коровы беременные, что вас гонят на убой?! И лишь для того, чтобы в будущем какой - нибудь буржуй купил себе лишнюю проститутку или приобрел себе лишний автомобиль.

Слова Дагобера разрезали пополам проклятое молчание. Вслед за его словами, как за передовым отрядом в пробитую брешь в стене крепости, кидается войско, ловче и смелее вступают в беседу другие товарищи.

- Оно, конечно, правда, - заявляет один солдат. - Действительно, нет никакого смысла воевать. В деревне сейчас беда, франк падает. Приедешь с товаром, а вернешься без ничего.

- Правильно, правильно, - подтверждают остальные.

Положение спасено. Быстрыми ручейками перебегает беседа от пары к паре, сливается в общую - порой чересчур громкую и горячую - беседу.

Комсомольцы объясняют солдатам махинации французских министров, их собеседники соглашаются. Может быть, их хитрый и осторожный крестьянский ум не вполне доверяет случайно встреченным на улице мальчуганам, но все же они не могут не согласиться с правильностью мыслей, высказываемых комсомольцами.

В полночь вечер закончен. Осторожно, проверив выходы и входы, солдаты попарно исчезают из кафе в боковые двери, - в лабиринт проходных дворов уходят комсомольцы и их гости, а за ними Дагобер, стремящийся теперь к одному - к мягкой постели, чтобы заснуть так, как может спать по - настоящему, хорошо, со вкусом лишь сильно утомленный человек.

Ноги сами, как старая привычная извозчичья лошадь, ведут домой, по привычке он посматривает по сторонам - нет ли слежки. Вот последний переулок, вот последнее светящееся кафе, и он у двери, маленькой коричневой двери своего дома.

Вдруг залп ругательств.

Худая, скорчившаяся от старости мамаша загородила вход на лестницу.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.