«Наши девушки, ремешком Подпоясывая шинели, С песней падали под ножом, На высоких кострах горели». М. Светлов («Рабфаковке»)

ОБЩЕИЗВЕСТНО, что типы женщин удавались даже не всем гениальным писателям, писателям - классикам. Если «раньше воспевали роковую женщину, как таковую» (Н. Асеев), то революция поставила перед советской литературой задачу - выявлять не только личные переживания девушки, подойти к ней не только как к женщине, но и выявить ее общественную сущность, подойти к ней как к общественнице. При всем том образ девушки должен быть художественно - правдивым, гармоничным, социально - оправданным. В этой сложной задаче и таится опасность - либо увидеть в девушке только общественницу, либо рассматривать ее только как женщину. В нервом случае налицо схематизация, во втором - поверхностно поставленная (и стало - быть неразрешенная) половая проблема. Так обычно и бывает.

Однако нельзя сказать, что в нашей литературе вовсе нет удачных попыток показать какую девушку, какую женщину создала Октябрьская революция. Советские писатели стремятся выявить перелом, который совершился в психике девушки. Выявить ее отрешенность от буржуазного общества, старой семьи, показать женщину - общественницу, и в своей личной жизни значительно отличающуюся от буржуазной женщины.

Если мы вспомним Дашу из «Цемента» Федора Гладкова, то увидим в ней черты, характерные для новой женщины. Только после революции Даша - и многие ей подобные - получили все права гражданства. Даша работает на заводе, несет общественную нагрузку. Глеб Чу - малок, уходя на фронт, оставил дома просто жену, а вернувшись, увидел иную женщину, активистку, способную с винтовкой в руках защищаться от бандитов. Она имеет собственные суждения, отрицает хотя бы минимальную зависимость жены от мужа. Перевоплощение подруги жизни неприятно смутило даже Чумалова - партийца, бойца. На взаимоотношениях супругов и пытался Ф. Гладков выявить тип революционерки. Как раз это в «Цементе» - самое слабое место, ибо Гладкову не удалось в полной мере связать два начала - общественное и личное. Героиня «Цемента» дана односторонне, схематично; вспомнить хотя бы неоправданно - сухую встречу Даши с Глебом - описание, лишенное художественной правды. Однако образ Даши достаточно рельефен, чтобы можно было уяснить черты, присущие тому типу женщины, который преобладает в советской литературе.

Те же типические черты позволяют отнести и Анну Голандину («У фонаря» Георгия Никифорова) к характерным женским образам. В дочери рабочего Анне мы видим схожие с гладковской Дашей черты. Она тоже революционерка, активистка. Анна осознала свои права, признала обязательства по отношению к обществу. В личной жизни она независима, она - враг условностей. Выявляя колебания Анны между общественным и личным, когда она узнает, что любимый ею партиец Рамзаев скрывал свое происхождение, Г. Никифоров дал более живой облик женщины, - хотя и в обрисовке Голандиной есть доля схематизма.

Зина Кудрявцева из «Преступления Мартына» Вл. Бахметьева - один из наиболее удачных образов женщины. Она дана в условиях фронтовых. Зина работает в партийном комитете, она энергична и умна. Переживания в связи с мнимым преступлением Мартына, находчивость и человечность придают Зине достаточную убедительность. Ей не свойственна чрезмерная «легкость нрава», она умеет за себя постоять. Здесь выступает перед нами женщина - товарищ, - образ, оправданный психологически, почти лишенный схематизма.

«Легкость нрава» девушки, ложно понявшей свободную любовь, часто соблазняет наших писателей. Идя по этой скользкой дорожке, авторы впадают в крайность, о которой мы говорили выше. Тут не спасает «идеологически - выдержанный» конец, потому что он не вытекает из данной ситуации, потому что он искусственно приделан. Нельзя считать Таню Аристархову («Луна с правой стороны» Сергея Милашкина) да и ее подруг из некоторых других произведений типами, заслуживающими внимания.

Но некоторые советские писатели небезуспешно пытаются вскрыть конфликт личности женщины - общественницы, связанный с переходным периодом - периодом ломки старых традиций и поисков новых форм отношений между мужчиной и женщиной. Упомянутые нами авторы тоже не проходят мимо этой проблемы, но в вещах, подобных «Наталье Тарповой» Сергея Семенова, конфликт дан более глубоко, он в центре внимания. Наталья, как и Даша, Анна, Зина, - общественная работница; секретарь завкома. Хотя до революции она была аполитичной гимназисткой, вскоре после Октября она ориентировалась в новой обстановке, нашла себе место в рабочем коллективе, в партии, избрала удовлетворяющую ее деятельность. В области же интимной - конфликт. Не зная старой семьи, она ложно поняла новую. Свободную любовь она усматривает в случайных, мимолетных связях. О Наталье Тарповой, как о типе, можно говорить по той причине, что автор романа достаточно убедительно вскрывает социальные корни, породившие поведение Натальи. Он не отрывает женщину от среды, объясняет поступки Тарповой психологически в то время, как другие писатели делают обратное: они изолируют женщину от влияния среды или дают последнюю слишком распущенной, игнорируют общественную функцию того или иного персонажа, слишком усердно перегибают палку в сторону сексуальную.

Следует отнести «Пьяное солнце» Федора Гладкова к серьезным попыткам показать внутренние пружины, ведущие к ложному пониманию молодым поколением свободной любви. Комсомолка Маруся - жертва «культурной» чубаровщины - один из типов, хотя и недостаточно раскрытых, но отчетливо намеченных. Здесь расхождение общественного с личным тоже приобретает характер серьезного конфликта.

Минуя другие образы женщин из произведений художественной прозы, остановимся вкратце на Сане Ермаковой («Первая девушка» Николая Богданова). Хотя Н. Богданов - самый молодой из перечисленных писателей, он сумел в своей талантливой «романтической истории» показать среду, в которой работала первая девушка комсомольской организации - Саня Ермакова. На общем фоне особенно четко выступают черты Сани - талантливого организатора, сознательной комсомолки. Богданов дает ее личную трагедию в связи с переходом Ермаковой из деревенской в городскую организацию. Именно в городе Саня «разложилась». Конец «первой девушки» - насильственная смерть, но Богданов доказывает художественными средствами (а иногда, к сожалению, публистическими), что печальный финал произошел только вследствие досадной недоговоренности.

Литература не может быть оторвана от современности, а последняя сложна и подчас противоречива. Однако, важно, чтобы писатель сам не впадал в противоречия, чтобы, создавая характер женщины - общественницы, не игнорировал ее личной жизни, а описывал последнюю, не сгущая красок; чтобы его произведение толкало не к пессимизму, а напротив, к революционному жизнеутверждению.

В нашей литературе нет еще настоящего, полноценного образа советской женщины - это дело будущего, но серьезные попытки создать его - налицо.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.