В ночь перед Аустерлицем в командирской палатке горел свет. Начальник штаба полка, невысокий, сухопарый, сидел за столом прямо, как на коне. Его собеседник был вида невоенного, плотный, в белом полотняном кепи. – Значит, так, – говорил тот, что в кепи, – гусаров Павлодарского полка – двести сабель, кавалергардов – двести, французских улан – тоже двести.

Начальник штаба полка достал круглую полковую печать. На бумаге оттиснулось: «Для съемок фильма «Война и мир». Потом оба они – подполковник Павел Романенков и кинорежиссер Сергей Бондарчук – склонились над картой.

Было это в 1962 году в Закарпатье. Там, в «сражениях» под Аустерлицем, Шенграбеном, начинал свою кинематографическую биографию кавалерийский полк.

Экранизация романа Льва Николаевича Толстого предполагала участие в съемках большой массы конницы. Но где ее взять? Кавалерия, чья громкая слава дошла до нас лишь в книгах и песнях, исчезла из армии как род войск. Возродить традиции легендарной красной конницы и был призван отдельный кавалерийский полк.

Кавалеристы, собранные, что говорится, с бора по сосенке, должны были слиться в слаженные подразделения. Обнашивая диковинную военную форму, солдаты XX века учились стрелять из старинных пушек, привыкали ходить в атаку конным строем, каким когда-то ходили драгуны и казаки, кирасиры и уланы. Поначалу в полк брали ребят из исконно «кавалерийских» мест – с Дона, из Ставропольского и Краснодарского краев. Их умение сидеть в седле предстояло оценить миллионам кинозрителей.

Скоро двадцать лет, как существует это самое мирное на земле воинское формирование. Оно получило свой номер и адрес, успело обрасти хозяйством – построены казармы, конюшни, манежи. Помните конницу в «Освобождении»? Атакующий кавалерийский вихрь в «Беге»? Это творческий отчет полка. Полковой музей уже не в состоянии вместить всех экспонатов, «участвовавших» в кинобоях, – тут рыцарские доспехи и старинные седла, кавалерийские клинки и пики, островерхая буденовка и конармейская шинель «с разговорами»...

В полку я бывал не раз. Собираясь туда нынче, позвонил я подполковнику в отставке Павлу Ивановичу Романенкову. Старый кавалерист, едва заслышав о намечавшейся поездке, тут же загорелся возможностью, как он сам выразился, «подышать воздухом манежа». После долгой разлуки он заранее предвкушал радость встречи с бывшими сослуживцами.

...За окном промелькнула окраина Москвы с домами-башнями, пронеслись мимо подмосковные деревеньки, поплыли навстречу березовые перелески. Пока ехали, я заново окончил курс кавалерийского «ликбеза». Романенков рассказывал о лошадях. Чистокровные скакуны, скажем, ахалтекинцы, к съемкам мало пригодны: боятся пальбы, криков, взрывов. А вот лошади буденновской, кабардинской, донской, украинской пород послушны в кинобою, выносливы, неприхотливы...

Скоро лес расступился, и мы подъехали к военному городку. «Осторожно, лошади!» – предупреждал дорожный знак.

По манежу, меся весеннюю грязь, гарцевали всадники в армейской форме. Один из них, разогнав коня, подскакал к деревянному барьеру. Прыжок – и конь, вытянувшись стрелой, на доли секунды завис в воздухе. Едва коснувшись копытами земли, он упрямо крутанул головой, но, слушаясь поводьев, вновь взял разбег и, пружинисто оттолкнувшись, легко перемахнул еще одно препятствие.

– Молодец! – похвалил всадника Романенков. – Это конная подготовка... А вон и Багин идет, – оживился он.

К нашей машине торопился тренер полка, майор в отставке Дмитрий Иванович Багин. Он был в штатском, но его, как и Романенкова, выдавала шаркающая кавалерийская походка. После взаимных приветствий, как водится, пошли воспоминания.

– Помнишь, Дмитрий Иванович, когда за кончились съемки «Войны и мира», думали мы, расформируют наш полк? – говорил Романенков. – А вышло иначе! Посыпались за явки. То в одном фильме без кавалерии нельзя, то в другом. Кого мы только не играли! И средневековых рыцарей, и платовских казаков, и буденновцев. Снимались в «Железном потоке», «Высоком звании», «Дерсу Узала», «Белом солнце пустыни», «Хождении по мукам»... За двадцать лет – больше трехсот фильмов.

Романенков был до войны тренером конноспортивного общества «Спартак», брал призы на всесоюзных соревнованиях, а настала военная пора – стал учить верховой езде партизан. Его талант кавалериста высоко ценил Семен Михайлович Буденный. Когда отмечали десятилетие полка, прославленный полководец, приехав к кавалеристам, тотчас узнал Романенкова: «Здорово, конник! Уверен был, что здесь тебя встречу...»

Полк как полк. И форма у солдат обыкновенная – армейская. Разве что носят они шпоры да эмблемы на петлицах незнакомые: подковы и скрещенные шашки. Служат, кавалеристы положенные два года. Конечно же, живет полк не только киносъемками. Но кроме обязательных воинских дисциплин, солдаты овладевают боевой «техникой». Она у них живая: трижды в день просит есть и, если простудится, кашляет. «Сыт, здоров и весел конь, с ним хоть в воду, хоть в огонь», – висит плакат у конюшни. Кони в полку «обстрелянные». Их заранее приучают на манеже к звукам выстрелов, хлопанью взрыв-пакетов, едкому пороховому дыму.

В теплом полумраке конюшни блестели добрые лошадиные глаза. Кони еще издали узнают хозяина – по шагам, голосу, запаху. И сразу тянутся мордой к карману: где лакомство? «Солдат сам сахар не съест, а лошади отнесет, – сказал нам замполит полка майор Владимир Федорович Кинев, – Сколько раз замечал! Да вон, смотрите», – и он, улыбаясь, показал рукой в глубину конюшни, где солдаты мыли и чистили щетками своих питомцев.

Рядовой Виктор Дмитриев угощал сахаром Дойру, и та благодарно лизнула его в щеку. Виктор оказался солдатом первого года службы. Худощавый, в очках, он, честно говоря, не очень походил на лихого кавалериста. Поэтому как-то неожиданно прозвучали в его устах слова:

— Лошадь ласку любит, уход. Вовремя не расчистишь копыта – выйдет из строя, плохо положишь седло – собьет спину. Без любви к коню нет кавалериста.

— Вы, наверное, с детства привычны к лошадям?

— Н-е-т. К лошади в первый раз в полку подошел. Я горожанин, по образованию экономист.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.