Все тот же Шарль Азнавур

Самые жалкие и холодные, –

И я превзойду себя...»

Шарль Азнавур начал петь.

«Моим кумиром и моим учителем тогда, сам того не зная, был Морис Шевалье».

В 1939 году пятнадцатилетний Шарль, имитируя Мориса Шевалье, занял на детском конкурсе песни первое место. Азнавур исполнил тогда песню Шевалье «Дайте мне руку, мадемуазель».

В 1941 году в «Песенном клубе» Шарль Азнавур познакомился с молодым композитором Пьером Рошем. Они стали выступать дуэтом.

Однажды Азнавур сам попробовал написать песню. Его стихи Рош положил на музыку, и на следующий день Азнавур исполнил свое первое произведение в «Песенном клубе», который объединял молодых артистов и композиторов.

Георг Ульмер, датчанин по происхождению, известный в то время шансонье, поэт-песенник и композитор, согласился исполнить первую песню Шарля, которая называлась «Я выпил». Песня имела успех, а пластинка Ульмера, на которой она была записана, завоевала первый приз на ежегодном конкурсе грамзаписей. Никто тогда не знал имен авторов – кто такие были эти Азнавур и Рош? Однако постепенно их дуэт стал приобретать известность.

...Вторая мировая война увечила жизнь Европы Франция оккупирована немецкими войсками.

В доме Азнавурянов в эти годы обстановка была напряженной. Отец Шарля воевал. В квартире укрывались от гестапо друзья отца – участники движения Сопротивления.

После освобождения Франции для Роша и Азнавура наступили новые времена. Париж ожил, и молодой дуэт выступал без устали.

В 1946 году на одном из концертов присутствовала Эдит Пиаф. И как же были счастливы Азнавур и Рош, когда она предложила молодым артистам участвовать в ее программе! Работать вместе с великой Пиаф! Это определило всю дальнейшую судьбу Азнавура.

Рош и Азнавур отправились вместе с Эдит Пиаф в турне по Америке. В 1948 году вышел их первый и единственный совместный диск с четырьмя песнями. Диск так и назывался: «Рош и Азнавур». Восемь лет существовал этот дуэт. Но Пиаф своим тонким чутьем актрисы угадала в Азнавуре личность, требовавшую индивидуального развития, и убедила его в необходимости выступать одному.

Однажды Азнавура пригласил к себе для переговоров Бруно Кокатрикс, композитор и джазовый дирижер, импресарио по призванию, владелец и основатель «Олимпии». Это был человек большой энергии и преданности искусству эстрады. В 1955 году он приобрел прогоравший кинозал на Больших бульварах и преобразовал его в театр. С тех пор престиж и слава «Олимпии» не переставали расти.

Кокатрикс предложил Азнавуру выступить в новой программе.

«Это был для меня очень ответственный момент: успех в «Олимпии» должен был стать боевым крещением и позволить мне взобраться на ступеньку той громадной, полной препятствий лестницы, которая ведет к вершине славы».

И Шарль Азнавур поднялся на эту ступеньку. В тот вечер публика признала его. Ему неистово аплодировали, к нему рвались за кулисы, жали руки, восторгались. А Шарль, еще не привыкший ко всему такому, недоумевал:

«Почему вдруг после стольких безумно трудных лет, когда обо мне не хотели слышать, я стал гвоздем программы? Я ведь не изменился. Мой голос, мое тело, мой рост, моя одежда, мои жесты и мои песни остались те же».

Так что же это было? Причуды изменчивой судьбы? Возможно, в чем-то и так. Но, вероятно, главное в другом. Годы прошли в упорнейшей работе, они были заполнены поисками своей манеры, своей темы, своего героя. Шарль Азнавур, стоя на большой сцене «Олимпии», умел и мог многое. Он остался прежним, но он уже стал иным. Старше. Глубже. Мудрее.

«Служение искусству – это каторжный труд, – говорит Азнавур. – Актеру не прощают промахов. Для публики, которая приходит, тебя смотреть и слушать, ты являешь собой совершеннейшую современную машину, некое подобие вечного двигателя. Публика не терпит поломок. Но я не жалуюсь на то, что мне приходится работать на износ, ведь если бы я работал на заводе, никого бы такое не удивило. Играть в кино или петь – тот же самый труд, что в цехе».