«Никто по ним не заплачет…»

Вокруг Ганзи расположены 150 ферм с огромными стадами крупного рогатого скота, так как в глубине песков здесь есть хорошая вода. Первый белый человек обосновался здесь в 1874 году. Это был бур Гендрик ван Цил. Прислуживала ему сотня бушменов. Сейчас Ганзи – пыльное захолустье: пара лавок, три автозаправочные станции, пивная, полицейский участок, бараки управления округом, склад, мастерская, гостиница. В остальном со времен ван Цила здесь мало что изменилось.

На фермах занята всего десятая часть взрослого населения. Остальные 90 процентов – безработные, и бедствуют они отчаянно. Смертность здесь просто чудовищная. Люди умирают от туберкулеза, от гриппа, от пневмонии, от тифа. Детская смертность составляет от 50 до 80 процентов.

В трех часах езды к югу от Ганзи расположено Такатцване. Здесь тоже живут бушмены, работающие пастухами у племени цвана. А кроме того, они продают украшения и безделушки собственного производства, прирабатывая таким путем немного денег.

Эти бушмены живут значительно лучше, чем их сородичи в Ганзи. Здесь имеется растительность, есть плоды, есть звери, на которых можно охотиться. Однако и здесь существует та же проблема заболеваемости и смертности. Старики почти все слепнут. Один старый охотник жалуется:

– Зверья становится все меньше. У нас для охоты только наши маленькие стрелы. Огнестрельное оружие мы иметь не вправе. У меня больные глаза. Скоро я совсем не смогу охотиться. Почему нам никто не помогает?

Представитель ООН констатирует:

– Достигнуть чего-либо в пользу бушменов труднее, чем добиться средств на создание нового зоопарка.

Я решаю отправиться в путешествие на северо-запад. На преодоление трехсот километров у нас уходит три дня. Наша машина увязает в песке, прыгает по кочкам, рытвинам, камням. Достигнув северной оконечности болота Окаванго, мы поворачиваем на запад. Теперь нам приходится продираться сквозь кустарник. Шипы на высоких ветках царапают кузов машины не хуже колючей проволоки.

Наконец на горизонте появляются горы Цодило, как черные колоссы, вздымающиеся над саванной. У подножия гор мы натыкаемся на несколько хижин – маленькую деревушку племени гереро. бежавших сюда от немецких колониальных войск после восстания в 1904 году.

Мы находим здесь вождя и переводчика, старого гереро, в белых резиновых сапогах. Затем мы отправляемся к бушменам.

...Нерешительно приближаются к нашей машине бушмены – низкорослые, не больше полутора метров высотой, почти голые. Женщины носят украшения из панциря черепах, скорлупы орехов и страусовых яиц.

Возвращаются охотники со здоровенными частями туши жирафа. Животный мир в этом районе богат и разнообразен, так как воды здесь вдоволь. Помимо жирафов, здесь водятся антилопы, горные козлы, зебры, страусы. Есть, правда, также львы, леопарды и гепарды. Слышится дикий рев павианов.

Как в доисторические времена, охота и сейчас ведется с помощью копий и отравленных стрел. Яд добывают из растолченных личинок жуков. Охота требует подчас много времени. Иногда мужчины возвращаются с добычей уже через четыре – шесть часов, но нередко отсутствуют и по двое суток. Бушмены преследуют зверя порой по 30 и даже по 50 километров. Большую часть мясной пищи составляет, однако, не такая добыча, а тушки мелких зверьков: полевых крыс, черепах, чешуйчатых животных. Идут в пищу и насекомые, которых, как и растения – корни, орехи, дыни, – собирают дети и женщины. Познания бушменов в ботанике поразительны. Они свободно различают свыше 180 растительных видов, из которых около 60 съедобны.

Клан является одной большой семьей, состоящей примерно из 25 душ. Внутри клана все общее: мясо, растения, дрова. Личная собственность ограничена оружием, одеждой, домашней утварью и украшениями. Никакой субординации не существует, нет в клане и старшего по рангу. Однако старых и опытных охотников встречают с уважением.

Образ жизни охотников и собирателей требует необычайной остроты органов чувств. Невооруженным глазом многие бушмены различают на небе четыре больших спутника Юпитера. Звук маленького самолетика они слышат с расстояния от 70 до 100 километров.

Мужчины здесь редко доживают до 40 – 45 лет. Очень рано увядают женщины.

...Поздний вечер. Мерцают огоньки мелких костров. В кустарнике воют гиены и шакалы. Я сижу перед палаткой и пью чай. Ужин мой состоит из кексов и мясных консервов. Когда я собираюсь уже забраться в спальный мешок, в лагере возникает какое-то оживление. Подходит переводчик:

– Они хотят сегодня потанцевать.

Женщины сидят вокруг костра. Они поют, хлопают в ладоши, издают пронзительные крики. Мужчины образуют круг за спинами женщин и танцуют. Движения их скованны, резки, негибки, почти как у марионеток. Пение – тягучее, монотонное, перебивается визгливыми вскриками.

В неверных отсветах костра кружатся обнаженные тела, выпрямляются, застывают и переходят на новый ритм. Крики, возгласы, всхлипывания. Так продолжается часами. Некоторые танцоры судорожно дрожат, воздевают кверху руки, падают в трансе.