Сверстник

Исчез с моего горизонта.

Замена «сверстника» опытным профессионалом провалилась. Этого адуевского «Петрушку» уже никто не считал живым, подвода номер девять еще несколько дней собирала не больше десяти-пятнадцати равнодушных зрителей, и точка.

Прошло два года. Детский отдел рос вместе со страной, давшей ему жизнь. И уже в первую годовщину Октябрьской революции в Мамоновском переулке был открыт первый в Москве и в мире профессиональный театр для детей. Рассказывать, с каким трудом было «отбито» у взрослых это помещение бывшего Театра миниатюр, с каким трудом удалось привлечь для работы в нем таких художников, как Фаворский, Ефимов, композитор Александров, балетмейстер Касьян Голейзовский, как жутко ненавидел меня начальник дровяного отдела, у которого я однажды выпросила несколько саженей дров, и где дети все же смотрели спектакли, не снимая шубеек. шапок и валенок, сейчас нет места. Спасибо этому первому детскому театру Моссовета за всю его подвижническую работу, которая помогла получить поддержку многих, и в том числе первого народного комиссара просвещения за то. что уже к 1920 году он был превращен в Первый Государственный детский театр.

Какое было счастье, когда уже не надо было заниматься кустарщиной, когда была утверждена щедрая смета, назначена директория для руководства этим театром. Сам Анатолий Васильевич Луначарский взял на себя председательствование в директории этого театра, а членами назначил театроведа В. А. Филиппова, ответственного работника Наркомпроса педагога М. И. Гиршович и. конечно, «Наташу Сац, которая вложила в становление этого дела столько преданной любви. Пусть именно она, несмотря на свой полудетский возраст, остается фактическим директором этого театра». Да, так сказал Анатолий Васильевич, и у меня уже был не случайный, а настоящий письменный стол со многими ящиками и так называемый кабинет, правда, размером три на четыре метра, но где было тепло и уютно. Всего нас, членов директории, было пять человек, из которых Б. П. Кащенко я немного знала по работе в Кинофотоуправлении. и Г. М. Па.скар, о которой расскажу дополнительно.

На первом же заседании директории Анатолий Васильевич рекомендовал отбросить еще недавно существовавший предрассудок, что заказ художественных произведений – пьес есть нечто напоминающее насилие над художественным творчеством. Он сказал:

«Если б мы стали ждать готовых пьес, пришлось бы отложить открытие нашего театра на неопределенный срок. Сейчас детских пьес нет, и это естественно, так как не было самого детского театра. Рекомендую в первую очередь попытаться инсценировать «Маугли» Киплинга. Выразительные образы животных, героизм мальчика, победившего хищников, колорит места действия, увлекательный сюжет – чудесный материал для открытия нашего нового театра».

И вот пьеса Владимира Волькенштейна «Маугли» уже написана. Труппу мы решили собрать пока небольшую, с ориентиром на действующих лиц этой пьесы. Пусть квалифицированные артисты драматических театров будут у нас работать пока «по совместительству ».

Кому поручить постановку? Анатолий Васильевич говорит о Марджанове, о Павле Кузнецове, но они заняты постановками для взрослых, а Г. М. Паскар усиленно предлагает саму себя. Я ее совсем не знаю. Говорят, приехала из-за границы. Одета элегантно, стройна, немолода, голос надтреснутый, говорит как-то в нос, жестикулируя, ослепляет нас дорогими камнями в кольцах. Встретилась с ней в первый раз, когда после больших усилий мне уже удалось добиться решения всех наших вопросов, около кабинета Анатолия Васильевича. Она, видимо, поджидала меня там, сразу протянув мне руку с длинными пальцами.

«Девочка, – сказала она мне, произнося букву «е» как «э», – вы еще так юны. давайте работать вместе. Мне уже тридцать шесть лет. Я смогу помочь вам – хорошо знаю театр и жизнь».

Злые языки говорили, что, ей уже много лет все тридцать шесть, а я отнеслась к ней без всякой предвзятости.

«Как Анатолий Васильевич скажет, так пусть и будет», – ответила я.

И вот мы уже работаем вместе. Моя задача – найти и уговорить работать в детском театре наиболее подходящих и, конечно, очень хороших артистов для исполнения каждой из ролей в пьесе «Маугли».

Черноглазая, похожая на мальчика с юга артистка Е. Спендиарова, наверное, будет очень хороша в роли Маугли. Михаил Гаркави работал со мной в детских концертах: Шерхан должен быть самым большим из действующих лиц. Вероятно, будет очень колоритна в роли пантеры Багиры артистка Л. Анохина... Но ох как нелегко найти в театрах для взрослых тех, кто охотно и интересно будет играть «звериные роли». Ищем рьяно.

Однажды раздается стук в дверь моего кабинетика, и, не дожидаясь моего «войдите», в щели двери показывается вихрастая голова с острыми. озорными глазками и заразительной улыбкой... «Живой Петрушка»! Конечно, он уже не в гимназической тужурке, повзрослел, приосанился. Уже не раз слышала, как в студии Ф. Ф. Комиссаржевского его часто хвалили.

Он оглядел небольшой мой кабинетик. как княжескую палату, и сел в мое единственное полукресло для посетителей в лучшем расположении духа.

«Узнали? Здравствуйте. Наверное, теперь уже молено вам сказать «хочу играть на сцене», и вы на подводу не посадите».

«На подводу не посажу, а театр у нас детский, и роли звериные».

«Какой зверь! Только бы не корова».

Мы оба засмеялись, вспоминая меланхолическое «му-у-у» Тамирова.

Но я своих конечных целей никогда не теряла, и, когда он, восхищенный тем, что у моего стола лежал даже коврик, начал подкидывать его край, болтая пухлой ногой, в голове у меня блеснуло: «Медведь Балу!»