Спорт как зрелище, как волнующее массы людей столкновение характеров и мастерства – не вещь в себе. Общение арены и аудитории здесь постоянно, и его жизнеспособность обеспечивается взаимным влиянием. Тем более, если арена велика, как футбольное поле, а аудитория миллионна – как бывает в дни Олимпиад или чемпионатов мира по футболу, собирающих у телеэкранов едва ли не половину населения земного шара.

Молодые люди с арены, с того же футбольного поля, а тренеры – у кромки поля неизбежно дают уроки этики, эстетики, нравственности молодежи, заполняющей трибуны или приникающей к телеэкранам. Уроки эти способны нести положительный заряд и обязаны его нести. Но. увы, как часто несут в себе заряд отрицательный. Любое зрелище воспитывает. Спортивное с его непредсказуемыми коллизиями, с его истинностью, искренними, неотрепетированными эмоциями и страстями имеет ни с чем не сравнимое воспитательное значение. Удивительные по точности слова были сказаны в Древней Греции Лукианом: «Телесный ритм (читай «спорт». – В. В.) должен подчинять души как исполнителей, так зрителей... раскрыть нам те отношения, которые существуют между красотой душевной и телесной». Исполнители и зрители, арена и аудитория. Иная лексика, но тот же смысл.

Футболисты после полнокровной борьбы, обнявшись, покидают поле. Хоккеисты выстраиваются в центре площадки, и каждый каждому пожимает руку. Тренер рукопожатием благодарит замененного игрока за игру, за отданные борьбе силы. Фигуристы, легкоатлеты, гимнасты поздравляют друг друга на пьедестале почета. Или, напротив, нездоровый всплеск эмоций: ритуальный танец дикарей после забитого гола, немужские поцелуи и объятия, элементарное непонимание того, сколько чужой горечи в таком минутном ликовании, сколько нравственных ошибок таит такая потеря контроля над своими чувствами. Или, напротив, что, к сожалению, случается чаще, тренер даже взглядом не провожает покидающего поле игрока, и тот, порой травмированный не только физически, а и морально вот этим самым тренерским безразличием, опустив голову, скрывается в туннеле и слышит вслед свист недоброжелателей. Свист как мгновенная реакция на только что полученный незрелой аудиторией отрицательный воспитательный заряд.

То, что раньше оставалось в подтрибунных кулуарах, телевизионные крупные планы принесли к нам в дом: и некрасивый жест спортсмена или тренера, и нецензурное слово, легко угадываемое по артикуляции, и гримасу злого лица, обращенного к сопернику.

Хотим мы того или нет, молодые люди на поле воспитывают молодых людей на трибунах, в немалой степени несут ответственность за поведение тех, кто способен затеять драку только потому, что у одной группы парней на головах красно-белые шапочки, а у другой – бело-голубые. Красота игры и красота поведения неразрывны. Это обязаны понимать спортсмены. Это обязаны понимать тренеры, люди, которым доверены судьбы трех десятков молодых людей и которые обязаны профессиональной принадлежностью своей – хотят они того или нет! – отвечать за тех, кого приводит на трибуны любовь к ним, любовь к спортивному зрелищу...

Высшая спортивная нравственность, чистота отношений между спортивными соперниками, справедливая оценка того или иного явления, имеющего воспитательную нагрузку, требуют от журналистов, обозревателей, телекомментаторов такого же понимания ответственности за воспитание – за воспитание воспитателей. Требуют верного, точного слова. Но, увы, не изводим мы порой в поисках его, одного-единственного, словесную руду. Сеем слова, как сорняки, и мелькают в отчетах, обзорах, кочуют из статьи в статью «баталии» и «сражения», «редуты» и «бастионы», «агрессивность» и «боеспособность» больше и чаще, нежели «благородство», «чуткость», «доброжелательность». Однажды передал коллега отчет с чемпионата по фигурному катанию под заголовком «И грянул бой!», а потом, стыдливо оправдываясь, рассказывал, как фигуристы в кулуарах дворца спорта ходят, прижав коньки к груди: на подоконник или скамейку положить их опасно – того и гляди «боевые противники» повредят тебе лезвие конька перед выходом на лед. Сеем, не задумываясь, слова из военного лексикона, и прорастают они потом чуждыми спортивному духу поступками. Миллионным тиражом расходится наше слово-дело так же, как миллионами телеэкранов тиражируются не только славные красивые победы, но и неспортивные выходки антивоспитательного, без натяжки, звучания.

Нет, нельзя, чтобы падало слово монетой стертой...

Задумываюсь иногда, после чемпионатов мира чаще всего, сколько же можно писать о футболе, откуда только темы берутся? В фолианты ведь складываются исписанные-переписанные о нем страницы. Только вот слишком мало в них места уделяем разговору о нравственном воспитании в спорте, об этой важнейшей, если не первостепенной, его функции. Считаем, очевидно, что все это и так всем ясно. Но оказывается вдруг, что привычное, давно известное и хорошо знакомое, стоит приглядеться к нему внимательней, вызывает ассоциации, желание высказаться, обобщить, вместе с читателем задуматься.

«Не знаю, что это такое, не это больше, чем игра», – сказал поэт о футболе. Может быть, потому и неисчерпаема футбольная тема? Да, больше, чем игра, но не «сражение», не «баталия», не «битва».

Обмолвился я как-то в статье, сказав: «футбольная братия». А ведь обязан был произнести более емкое, точное, глубокое слово с тем же корнем – футбольное братство, ибо непостижимая любовь к магическому действу, именуемому футболом, объединяет всех нас – а нас сотни миллионов – в некое содружество, которое иначе, чем братством, как назвать! И когда игра предстает – в дни чемпионатов мира, к примеру, – во всей своей красоте, наполненности игровым, зачастую драматическим содержанием и страстью, наши привязанности и симпатии к той или иной, – конечно, прежде всего к своей, родной, – команде уступают место восхищению исполнительским мастерством, мужеством и своеобразием виртуозов. восхищению, объединяющему всех в футбольное братство. И тогда не знаешь, кому ты больше желаешь удачи, – хладнокровному мудрецу Зоффу, неистовому изобретателю Румменигге, моторному лихачу Бонеку или изящному артисту Тигане. И тогда огорчение от невыразительной игры своей команды уступает место гордости за нашего общего любимца, стройного и невозмутимого Дасаева, ставшего в ряд со всеми теми, кто восхищает огромный футбольный мир.

Законы братства, доброжелательства, взаимоуважения – по незыблемой сути своей законы спорта, призванного не разъединять, не ожесточать людей, а, напротив, объединять, сплачивать, «подчинять души как исполнителей, так зрителей», раскрывать «отношения, которые существуют между красотой душевной и телесной».

...Едва прозвучал последний свисток судьи, я поспешил в подтрибунное помещение – взять интервью у тренеров команд – участниц этого полуфинала Кубка страны, московского «Динамо» и «Зенита».

В раздевалке гостей – ленинградцев тишина. Словно застыли в воздухе грусть, разочарование, несбывшаяся надежда, которая еще два часа назад всех вдохновляла, надежда выйти в финал. И потому в лицах игроков ни кровинки. А старшего тренера нет. «Он пошел к москвичам», – пояснили мне.

Дверь в динамовскую раздевалку распахнута. Победителям не нужно уединение, как проигравшим, им незачем скрывать свои чувства. Здесь оживление, улыбки, смех. Здесь воодушевленно обсуждаются игровые эпизоды. Здесь... Сразу замечаю одного-единственного человека – грустного, сосредоточенного, но старающегося грусть свою скрыть. Старший тренер ленинградцев Герман Семенович Зонин (имеющий, к слову, кроме спортивных званий, степень кандидата педагогических наук) поздравляет соперников с победой, пожимает руки коллегам-тренерам и каждому футболисту, желает успеха в финале.

А выйдя из раздевалки, тут же направляется ко мне: «Слушаю вас. Какой первый вопрос?» Но мы не успеваем начать беседу.

– Извините, что прервал, – обращается к нам заядлый любитель футбола динамовский болельщик балетмейстер Большого театра Владимир Владимирович Кудряшов, и сразу ко мне:

– Вы обязательно напишите об этом прекрасном, благородном поступке тренера, который так тепло поздравил победителей.

Мы с Зониным переглянулись, он сказал что-то вроде «Ну, зачем?» и стал отвечать на мои вопросы.

Остался этот эпизод тогда строчкой в блокноте, в отчет о матче, естественно, не попал. А, может быть, зря не попал? Иная строка способна сказать о человеке больше, чем целая страница. Сейчас понимаю, что меня остановило. Подумал, видимо, так: почему, собственно, нам иногда самые обычные проявления нормальных человеческих качеств кажутся достойными быть специально отмеченными в печати? Ведь это более чем естественно – поздравить соперника с победой. Ведь это традиционный спортивный ритуал – рукопожатие капитанов перед игрой и после игры. Ведь после матчей очень часто все игроки проигравшей команды поздравляют победителей, цепочкой проходя вдоль их строя. Ведь и судьям принято пожать руку, даже если и затаилось где-то в душе недовольство их судейством. Что ж тут специально отмечать? Разве это не то же самое, что подивиться обычной человеческой честности? Удивляться тому, что естественно?

...Спустя месяц с небольшим – финал Кубка. И снова звучит последний свисток судьи, и снова динамовцы радостно вскидывают вверх руки: они выиграли у земляков – торпедовцев этот напряженный матч. Команды стягиваются к центру, строятся перед трибуной, сейчас состоится награждение. Но что это? Как-то странно ведут себя торпедовцы, какое-то замешательство в их рядах. Одни порываются уйти с поля, другие вроде бы остаются рядом со своим капитаном, но нет: все-таки торпедовцы нерешительно и словно нехотя покидают поле.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.