На колесах в облаках

– Кувыркаться подождем, а вылезать надо.

Бампер нашей «восемьдесят восьмой» под снегом, «димка» просит пощады. Стоп. За нами впритык, как шли, останавливаются две другие машины – Юры Булагина и Володи Харужа. Водители глушат двигатели. Выходим. И тотчас, подобно залпу, в уши бьет фантастическая тишина, и... «Кавказ подо мною!» – весь в алмазных гранях снегов, к которым по-кошачьи ластятся пушистые облака. Облака ходят и в ущелье под нами. От красоты захватывает дух!

– Любоваться, ребята, будем наверху.

Это говорит Гариф Халитов и первым берется за лопату.

Работаем по одному, часто сменяя АРУ друга, – дает себя чувствовать высота. И хотя сейчас не до шуток, мои тапочки вызывают вполне понятную реакцию.

– Возьми у меня в машине босоножки!

Пробую отнестись к этому с тем же юмором, но с завистью смотрю на горные ботинки ребят. (Стоит ли говорить, что подняться на эту гору я рассчитывал не альпинистом, а в качестве пассажира и потому подходящей обувью не обзавелся!)

Когда обработали занос ровно настолько, чтобы сделать попытку пробиться, Берберашвипи смотрит на вершину. Он явно недоволен. Солнце светит вовсю, но на юго-западе появились редкие, словно кем-то раскиданные облака. Однако нужно торопиться: солнце пригревает все ощутимее.

Гариф Халитов садится рядом с Дунаевым, и, прежде чем заводят двигатели, инженер обращается к водителям:

– Сейчас ребята, особенно внимательно. И только внатяг! Никаких пробуксовок, иначе зароемся. Только внатяг, – повторяет Халитов и захлопывает дверцу.

Пересаживаюсь в машину Володи Харужа. Теперь впереди две машины – оранжевая Дунаева, зеленая Юры Булагина. Наш «желтый цыпленок» замыкающим.

Тишина так же внезапно обрывается, когда заводят двигатели.

Трогаемся медленно, словно крадучись. Володя держит точно в колею передних машин. На снегу между колесами отчетливо виден след «диф-фера»; который оставляют за собой наши ведущие. Машины ползут по узкому заснеженному карнизу: слева – темная пасть пропасти, справа – отвесная каменная стена.

Наконец, занос, заставивший нас основательно поработать лопатой, остается позади. Тут бы и вздохнуть с облегчением, но для оптимизма особых причин нет: выезжаем на скальный грунт, где огромные валуны прямо-таки врыты в осыпи. К тому же начинают сбываться прогнозы Берберашвипи: небольшие облака на юго-западе быстро увеличиваются и закрывают весь горизонт. На нашу колонну садится туман или облако – понять трудно, но камни покрываются «испариной»; влажная их поверхность становится предательски скользкой. Мы чувствуем это, когда наш «желтенький цыпленок», подтанцовывая, начинает скользить вбок.

Вот тут и проявляется мастерство водителя-испытателя, но мне поначалу кажется, что Харужа действует против логики. Чувствую, как машина скользит в сторону пропасти... Естественная реакция – отвернуть к стене и притормозить! Но логика водителя такого класса оказывается противоположной логике пассажира. Чтобы удержать машину, Харужа доворачивает руль... в сторону обрыва и прибавляет газу! И... ощущаю, как машина вновь обретает сцепление с грунтом.

– А тормозни мы тут – пригодились бы твои тапочки!

Как и говорил Дунаев, цветочки кончились, теперь остается считать ягодки. Выходим из крутого виража и сразу – в сыпучий подъем под тридцать градусов. Интересно, как это выглядит со стороны! Интересно также и то, что с семидесяти двух «лошадей», запряженных в наши четыре колеса, на такой высоте можно смело сбросить двадцать – двигатель, как и человек, подвержен кислородному голоданию. И сейчас он ревет об этом; его дрожь передается всему телу, заставляя податься вперед, точно это движение облегчит машине невероятный подъем. Харужа словно врастает в машину, сейчас они едины в своем стремлении – вверх.

– Ну, милая, ну, ласточка, ну, цыпленок! Давай! Ну, еще немного! Еще чуть-чуть!..

«Цыпленок» ревет зверем. Влезли. Но тотчас опять крутой вираж с подъемом и осыпающимися позади камнями. Дорога в своих подъемах закручивается с такой стремительностью, что идущие впритык машины оказываются над нами сбоку, и двигаться им при этом приходится с ювелирной точностью, чтобы не сдвинуть камня, грозящего обвалом.

А горы продолжают испытывать не только машины, но и водителей. В открытую боковину бьет вдруг резкий, холодный ветер. Он стремительно несет косой снег, образуя метель, которая так и пляшет в густом сером облаке. Облако становится еще гуще и темнее, и вот уже ни пропасти, ни каменной стены по другую сторону, ни машин впереди не видно, хотя по-прежнему идем бампер в бампер...