К сожалению, это факт: комсомолец Владимир Манохин и его приятель, он же собутыльник, Кошкин попали в милицию 1 июля 1975 года. Приводили друзей в чувство многоопытные работники городского медицинского вытрезвителя, но как друзей не вытрезвляли, они и на утро толком не пришли в себя. Посему Манохин на работу не вышел, а Кошкину а выходить не надо было: с завода «Центролит» он уже уволился.

Пьянка, вытрезвитель и естественное следствие – прогул Манохина особого удивления у секретаря комитета комсомола рязанского литейного завода «Центролит» Владимира Исакова не вызвали. За последние полгода это не первый, не десятый н даже не двадцатый случай... В энергоцехе, где работает Манохин, тоже не поразились, что совсем молодой рабочий попал в милицию, зато искренне удивились почему-то другому: «Парень тихий. На работе из него слова не вытянешь. А тут «выражался», хулиганил. Это все «зеленый змий»...»

Не будем питать иллюзий и ссылаться на таинственного и коварного «змия», обитающего якобы на самом донышке поллитровки. Обыкновенная водка, за три с полтиной без стоимости посуды, превратила тихого рабочего паренька Володю Манохина в мутноглазого малого, от которого шарахались прохожие, заливались краской стыда встречные девушки, мрачнели видавшие виды ребята из оперативного комсомольского отряда «Дзержинец». По вечерней улице Железнодорожного района Рязани двигался, мотаясь из стороны в сторону, как оборванный провод на ветру, уже не квалифицированный электромонтер со средним образованием, а пьяный хулиган, который слегка только и пришел в себя на жесткой деревянной скамье в милицейской дежурной машине.

Через день разговариваю с Манохиным. Он трезв, тих и стеснителен.

– Разбирать меня, что ли, будете?

– Не понял?!

– Ну, воспитывать, что ли, собрались? – поясняет свою мысль Владимир.

Тут я начинаю кое-что понимать. Исаков вчера познакомил меня в комитете комсомола с отлично вычерченной схемой. На хрустящем листе ватмана сверху было начертано: «Меры общественного и административного воздействия к нарушителям трудовой, производственной дисциплины и общественного порядка». Жирные, полужирные и пунктирные линии разбегались по белому листу, чтобы вновь сойтись у маленькой темной точки – предполагаемого нарушителя трудовой, а равно и производственной дисциплины. Темная точка со всех сторон бралась в «стальное» кольцо, отлитое комитетом комсомола «Центролита».

– Ни один факт нарушения правопорядка или трудовой дисциплины со стороны молодых рабочих, – пояснял Исаков, – без внимания стараемся не оставлять. Даем принципиальную оценку. На цеховых комсомольских бюро. Дисциплинарных комиссиях. На заседаниях комитета комсомола.

Исаков склонился над схемой, помолчал и в этот момент напоминал военачальника, раздумывающего, куда перебросить резервы. – Факт нарушения первым узнает отдел кадров, – продолжал Исаков. – Затем он становится известным табельщице, от нее начальнику цеха, комсоргу, председателю цехкома, мастеру. Факт обсуждается. Принимаются соответствующие меры в зависимости от тяжести проступка...

Палец секретаря комитета соответственно останавливался на участках схемы. Чертеж и пояснение к нему выглядели внушительно.

– Воспитывать, что ли, собираетесь? – повторил свой вопрос Владимир Манохин и исподлобья поглядел на меня.

Не схематичный, а самый что ни на есть реальный прогульщик и нарушитель общественного порядка сидел передо мной. Он уже не раз подвергался «мерам общественного и административного воздействия»: за последние три месяца Манохин трижды побывал в вытрезвителе и с ним разбирались и начальник цеха, и комсорг, и цеховой профсоюзный комитет...

Я смотрю на Манохина. Симпатичное, круглое лицо, темная от масла рука поглаживает край стола, другая крепко держится за стул, словно Манохин боится, что и эта опора вдруг вылетит из-под него. Трудно, медленно, с паузами устанавливается необходимый контакт, какое-то минимальное доверие друг к другу. И выясняются любопытные подробности, которые имеют свое значение в данном конкретном случае.

Манохин приехал в Рязань из села, как и тысячи других молодых ребят, работающих на предприятиях Железнодорожного района. В селе у Владимира остались «корни», или, как он выразился, «все свои»: родные, друзья, любимая девушка. На «Центролите» Владимир работает около года. Специальность – электромонтер. Работа нравится. Она требует и знаний, и профессионального мастерства, и смекалки, и достаточно разнообразна. Зарплата до двухсот рублей в месяц. Живет Манохин в общежитии. Живет не очень ладно, хотя в общежитии налицо все бытовые удобства, но нет главного: здорового микроклимата, интересной жизни, одним словом, того духа, который один только и может превратить «казенный дом» в родной дом. Именно в общежитии и подкралась первая беда: скука.

Закончился рабочий день, вышел Манохин за проходную, впереди пять часов абсолютно свободного времени. Куда пойти? Чем заняться? В клуб, парк, библиотеку, кино или театр? А может, к ребятам в оперативный комсомольский отряд? Манохин слышал – у них интересные дела. Но его в отряд никто не звал, а самому вроде напрашиваться неловко.

На стадион? Но спортом Манохин не занимается. Считает – ни к чему. В театре не был ни разу за все время житья в Рязани. «А чего в этом театре смотреть?» – удивляется Манохин. Читать Владимир читает, но не книгочей. Увлекается в основном книжками «про шпионские дела» да разного рода приключенческой литературой. В кино ходит раза два в месяц. А так в основном забивает «козла» или играет в «дурака с погонами». И все это: чтение, кино, «дурак с погонами» – не от душевной потребности, а чтобы просто «убить» время.

Спрашиваю, какие самые трудные для Манохина дни. «Суббота и воскресенье, – с ходу отвечает Манохин. – Ходишь, ходишь нз угла в угол, пока...» Заметьте, самые трудные дни не конец месяца или квартала, когда частенько Владимир н его товарищи остаются после смены на сверхурочную работу, требующую напряжения физических и душевных сил, а два выходных дня в неделю. Вспоминается мысль доктора философии А. Харчева, который, размышляя о досуге молодежи, подчеркивал: «Пока плохая организация досуга будет существовать, все пожелания об искоренении пьянства останутся втуне. Более того, гуманнейшая тенденция сокращения рабочего дня и увеличения свободного времени может пойти не на пользу, а во вред обществу и его отдельным членам».

Парадокс: беда от свободного времени. У Владимира Манохина это уже реальный факт. «Ходишь, ходишь из утла в угол, пока... «Дальше Владимир договаривать не стал, махнул рукой. Дескать, и так ясно, что потом. Что верно, то верно: дальнейший ход событий примитивно прост. Кто-то нз соседей по общежитию предлагает: «По рублику, что ли, скинемся?» Возражений нет. «Гонец» мчится в ближайший магазин за бутылкой. Потом еще по рублику. И еще... Конечно, если есть «рублики». Что касается Манохина, то парень теперь просто стесняется показаться в родной своей деревне. Все имущество – жеваные брюки с бахромой, стоптанные полуботинки, продранная на локте рубаха – на нем. Заработанные деньги ушли на выпивку.

В пятницу вечером в общежитии нефтеперерабатывающего завода, кстати, не худшего в районе, за каной-то час трижды случайно встречался такой «гонец» – Виктор Р., молодой электрик из пятнадцатого цеха.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.