– Мой брат погиб в субботу вечером, – сказал Крейн.
– Я знаю.
– На смерть Китса. Занятия окончены. – Крейн тихо, беззлобно хохотнул. – Славный старикан этот Моллисон. Ты вправду хочешь знать? – Он испытующе взглянул на Стива.
– Да, – сказал Стив.
– Да, – рассеянно сказал Крейн, откидывая волосы со лба. – Изо всей группы только ты и мог спросить об этом. Ты знал моего брата?
– Немного, – сказал Стив.
Он подумал о брате Крейна, футболисте. Золотистый шлем далеко внизу на зеленом поле, номер (какой номер?), кукла, которую каждую субботу вывозили для мастерских, неистовых маневров в оглушительном прибое шума, фотография на афише – молодое жестокое лицо, презрительно глядящее со страницы. Что он презирал? Кого? Ни на что не способного фотографа? Мысль, что кому-то действительно будет интересно, какое лицо у этой нумерованной куклы? Представление, будто эта его деятельность была столь значительна, что оправдывала попытку увековечить его, что где-то через пятьдесят лет это юное лицо будет частью недостоверных воспоминаний какого-то старика о собственной молодости?
– Тебе он кажется не очень-то похожим на Джона Китса, так ведь?
Крейн остановился в тени дерева и поправил книги, которые нес под мышкой. Солнечный свет, казалось, угнетал его, книги он держал неуклюже, и каждую секунду они готовы были рассыпаться.
– Честно говоря, – сказал Стив, – не особенно. Крейн спокойно кивнул.
– Но я знал его, – сказал он. – Знал. А все те, кто произносил вчера эти паршивые речи, не знали. И он не верил ни в бога, ни в похоронные процессии, ни в эти речи. Ему нужна была достойная церемония прощания, – сказал Крейн, – и я попытался устроить ее. Для этого потребовались кусочек мела, поэт и никого из этих лжецов в черных костюмах. Хочешь, проедемся сегодня на машине?
– Хочу, – не колеблясь, ответил Стив.
– Встретимся у библиотеки в одиннадцать, – сказал Крейн.
Он торопливо помахал рукой и, сгорбившись, зашагал дальше, долговязый, неуклюжий, тощий, с редкими волосами, обремененный ношей книг, – полное несоответствие легендам Золотого Берега.
Они молча ехали в северном направлении. У Крейна был старенький «форд» без верха, он дребезжал так громко и встречный ветер шумел так сильно, что разговаривать было почти невозможно, даже если б им и захотелось поговорить. Крейн, напряженно склонившись над рулем, вел машину с излишней осторожностью, его длинные белые пальцы крепко сжимали рулевое колесо. Стив не спрашивал, куда они едут, а Крейн ничего не говорил. Стив не смог сообщить Адели, что, возможно, он не успеет вернуться к ленчу, но теперь уже ничего нельзя было поделать. Он сидел, откинувшись назад, и наслаждался солнцем, выгоревшими холмами и длинными серовато-голубыми волнами Тихого океана, лениво лижущими берег и прибрежные скалы. Хотя ничего не было сказано, он понимал, что эта поездка является продолжением церемонии в память брата Крейна.
Они миновали несколько придорожных ресторанчиков. Стив был голоден, но не предлагал остановиться. Это была поездка Крейна, и Стиву не хотелось нарушать ее ритуал.
Они ехали мимо апельсиновых и лимонных рощ, и воздух был тяжелым от запаха плодов, смешанного с соленым запахом моря.
Они проезжали тенистые эвкалиптовые аллеи, посаженные в далеком веке испанскими монахами, чтобы облегчить переезды от миссии к миссии под калифорнийским солнцем. Трясясь в шумном автомобиле, щурясь, когда машина вырывалась на яркий солнечный свет, Стив представлял себе, как выглядела эта дорога со стариком в сутане, плетущимся на сонном муле к далеким звукам испанских колоколов, приветствующим путешественников. Ныне колоколов уже не было. Калифорния, думал Стив, дыша выхлопными газами от идущего впереди грузовика, с тех пор не стала лучше.
Вдруг машина резко свернула к обочине, Крейн нажал тормоза, и они остановились. И тут Стив увидел, из-за чего.
Над изгибом дороги склонилось громадное дерево, вся кора его у подножия была содрана. Беловатая расщепленная древесина походила на кровоточащую рану.
В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о трагической судьбе Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны, о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Что сделано, что предстоит