Телеграмма: «Спасательное судно «Зевс». Петропавловск. Институт вулканологии... Вошли в зону облака вулканической пыли.- Испытывали резкие толчки волн от северо-востока. Радиации не обнаружено»»

Еще одна, срочная: «Дизель-электроход «Молодежный». 22 июня 1972 г. — на северо-западной оконечности острова Атласом резко начал увеличиваться столб темно-серого облака. Высота достигла 6 километров — Облако продолжает увеличиваться — Расстоянии 10 миль чувствовали слабый запах серы — »

В коридоре института — свежие фотографии, вырезки из местных газет. Первые облеты на самолете мало что прибавили. Черная пепловая туча пробила облака над океаном и поднялась на высоту в 8 тысяч метров. Потом в один из облетов увидели, что лава стекает в море. Возможно, что извержение началось под водой или у границы «вода — берег». Все окутано облаками паров и пепла.

День первый

Алаид — необитаемый остров. Добраться из Петропавловска до его скалистых, трудных для высадки берегов удалось лишь на восьмой день с вулканологами. Базовый лагерь поставлен предыдущей группой под крутым склоном на узкой террасе, возвышающейся над полосой прибоя. Отсюда до места извержения три километра по воде или сильно рассеченному, крутосклонному берегу. Ближе нет пресной воды: окрестности засыпаны пеплом, и ручьи вымывают из него различные химические соединения. Пепловые тучи доносят груз дробленой породы и сюда: пепел скрипит на зубах, забивается под одежду, в приборы и аппаратуру. Водопад, из которого берем воду, тоже не блещет чистотой, но это уже терпимо. Перед нами тихая бухта, заросшая морской капустой. Бухта Отваги, хорошо защищенная от господствующих ветров. На соседнем мысу — лежбище сивучей, в бухте плавают тюлени.

Отсюда не видно, что происходит на вулкане. Для наблюдений установили две палатки на берегу океана. Здесь все рядом: поток, грохот вулкана, тучи пепла, шум прибоя. Видно, как в клубах пара вспыхивают фонтаны лавы. Редкие взрывы, происходящие в кратере шлакового конуса, выбрасывают камни так, что они летят к палаткам и даже я. океан. Но все считают, что «возможность попадания» достаточно мала. Открытый берег доступен всем ветрам, и одну из палаток, разрушенную штормовым порывом, пришлось снять, пока она не улетела в воду со всем содержимым.

День второй

Мы в необычном мире. Основной цвет в нем — серый. Тысячи оттенков серого — холодных и теплых. Рядом — медленное, неотвратимое движение потока. В кратере — другие цвета: красный, лимонный, непрерывно пульсирующий. Над океаном — синее небо, солнце. Но это к нам не относится. Алаид замкнулся в облаке, под ним мы и живем теперь. Сквозь туман сеется дождь, дует ветер. В Петропавловске предупредили, что с пеплом трудно «сосуществовать» — нужны накидки, зонты. В этом вскоре убедились. Серая пустыня изрыта вулканическими бомбами. По краям воронок взрыва слой пепла до 25 метров; в обрывах на этой глубине остатки деревьев, росших до извержения. Вулкан выбрасывает все новые пепловые тучи. Пепел шуршит по палатке, по одежде. Мешаясь с дождем, превращается в грязь. Грязь залепляет все. Дальше от вулкана слой пепла тоньше, изломанные и обожженные скелеты ольхового стланика, а на дальних холмах пробивается серая растительность. Кончится извержение, пройдут дожди, и она снова будет жить. Вулканические пеплы плодородны, и пустыня, образованная извержением, вскоре зарастет.

Маленькая палатка, в которой с трудом могут лечь четыре человека, приткнута к большому камню. Он частично закрывает от ветра, но пепел все равно проникает внутрь через лабиринт складок, пересыпается во всех вещах.

Весь день на ногах. Надо ко всему присмотреться, чтобы не ошибаться в темноте. Сумерки съели пейзаж. Колыхнулось небо, обнажилась на миг узкая, как нож, полоса бордового заката и исчезла. Спрятанный в ночь поток замерцал, как город. Ветер относит пар и пепел в сторону. Вулкан открылся. Всю ночь фотографируем. Редкие взрывы сотрясают окрестности. Бомбы долго летят вверх, потом накрывают градом ударов большую площадь. В полете раскаленные камни остывают, и уследить за их падением невозможно.

Извержение Алаида началось грандиозным взрывом, выбросившим большой объем породы, больше по масштабу и опаснее. Оно сопровождается выделением большого количества воды. Пар окутывает поток, шлаковый конус. Иногда весь вулкан исчезает за белой завесой. Парит окружающая вулкан поверхность, засыпанная не остывшим в глубине пеплом. Для съемки и для работы с приборами мы меняем места, выбирая безопасную на первый взгляд площадку, возможно ближе к месту извержения. Долгие часы работы, испортившаяся погода или изменившийся ветер загоняют в палатку. Тогда пытаемся поспать два-три часа. Потом снова возвращаемся и обнаруживаем, что вся наша обжитая площадка изрыта еще не остывшими осколками лавы.

День третий

Началась своеобразная пурга — над землей летит пепел, мелкие камни. Резиновую лодку, загруженную камнями, опрокинуло; она взлетела, как бумажный змей, опустилась на вспененную поверхность моря и вскоре исчезла за горизонтом. Отсиживаемся в палатке. Дует от вулкана. Каждый взрыв сопровождается шквалом, начиненным дробленой породой. Пепел просачивается в щели, сыплется на лицо, оседает на одежде. Вьючными ящиками и камнями придавили края палатки снаружи. Всю ночь слушаем, как тугой ветер издалека разгоняется, набирает силу и вместе с песком и камнями обрушивается на наше убежище. Ткань с одной стороны вспучивается, другая вдавливается внутрь. Мокрая и грязная, она прижимается к нашим спинам. Под утро пошел дождь. Ветер так силен, что продувает воду через брезент. Металлическая лодка «казанка», привязанная к камню далеко от воды, всю ночь кувыркалась по берегу. Мотор залепило песком, он вышел из строя. После такой ночи мы стали плохими работниками: завалили палатку, заложили камнями, чтобы не сдуло, и пошли в лагерь. «Казанку» двое проводят на веревке вдоль берега, двое идут по лайде. Двигаться на веслах нельзя, унесет в океан. Эта парусящая посудина легко опрокидывается и тут же будет затоплена. Сели вчетвером в лодку и стали огибать мыс, держась под прикрытием камней. Ветер мчит соленые брызги, крутится, вспенивает воду. Шквал подхватил и понес нас на скалу. Чтобы не перевернуло, открениваем лодку все четверо. Пока бесновался ветер, мы держались за водоросли на камне, кое-как переждали и, не удаляясь от скалы, обогнули мыс. Шторм, мрак и грохот остались позади. Мы словно вдруг оглохли — так тихо...

В лагере дымит костер, дежурные готовят ужин. Идиллию опрокинул взрыв вулкана. Черное облако полезло над горой, превратилось в тучи, и посыпался пепел. Вовремя «.смылись», — такой взрыв опасен на большом расстоянии.

День четвертый

Ночь у вулкана. Здесь много изменений. Поток занял большую площадь пляжа, продвинулся в океан. Свежие бомбы — всюду, где мы ходили, рядом с палаткой появилось несколько воронок.

Состояние наше как около мины замедленного действия, — взорвется, но неизвестно когда. Конечно, можно не подходить к вулкану. Тогда зачем мы здесь! На склоне шлакового конуса, обращенном к вершине Алаида, разработался широкий кратер, изливается новый поток лавы. Часть его направилась в воронку взрыва, основная масса завернула к морю. Все в движении, все перестраивается. Площадка у подножия конуса, откуда иногда фотографируем, сильно раскачивается. Очевидно, из глубины к прорыву перемещается магма.

Колебания настолько сильны, что нельзя снимать аппаратом, поставленным на штатив.

День пятый

Ночью — дождь, утром — бус — мельчайшие капли воды, взвешенные в воздухе. Плащи не спасают — мокнешь насквозь. Вулкан скрыт туманом, сильно парит поток. День явно не рабочий, все пошли в лагерь. В ста метрах их поглотила серая мгла. В смутной надежде на прояснение мы с Генрихом Штейнбергом остались. В палатке мокро, грязно и холодно. Сидим у потока, иногда спим у громадных, теплых глыб лавы. На горячих камнях кипятим чай, греем консервы (прозеваешь — банки взрываются]. Меню разнообразим икрой морских ежей — их в изобилии выбрасывает океан. Где-то по фронту лава встретила сопротивление и теперь выпячивается на пляж. Движется она быстрее, чем весь поток, и мы перемещаемся со своим хозяйством. В разных местах рушатся глыбы. Обнажается слепящее ярко-лимонное нутро, постепенно остывает, проходит через все оттенки красного и лишь в трещинах долго сияет и пышет жаром. Генрих наставил вешек, заметил время. Скорость движения оказалась метр в час, в отдельных местах больше. Когда рушатся раскаленные глыбы, они почти не скачут — в них нет упругости камня, падая, они словно глотают звук, зато остывшие летят далеко и со звоном.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.