Сванетия

— На попутной, — ответил я.

— Сегодня отсюда никто не уедет. Я предлагаю тебе мой дом.

Тишина в доме. Едва заметный скрип половиц, привыкших к тяжелому перестуку ботинок и сапог. Гора одеял на полке. Деревянные сванские кресла с мотками нейлоновой веревки на мешках. Фонарь. Цейсовский бинокль. Корабельный блеск старого барометра. Обмотанный паклей шест. Ночью она подносит к нему спичку, и тем, что на Ушбе, виден во мгле огненный знак ее ожидания. Альбом с фотографиями. Я всматриваюсь в лица, знакомые по фильмам и памятникам, и вспоминаю:

Только следы на снегу и заметны, Словно старинная надпись на камне, И ни конца у нее, ни начала...1.

__________

1 Михаил Квливидзе. Ушба. Перевод Н. Заболоцкого.

Она строила и обживала этот дом, когда Ушба считалась недосягаемой. Одиночество казалось вечным. Но вот однажды пришли брат и сестра Джапаридзе, Ягор Казаликашвили и Гио Нигуриани, местный человек, сван... За ними через горы потянулась цепочка людей, и каждый из них перед восхождением на Ушбу и по возвращении с нее находил приют у Макринэ.

Удивительнее всего то, что она сама не любит гор: «Это мои заклятые враги». Но: «Я не могу отказать людям в тепле, когда они решаются на такое. Я привыкла к ним, верным и настоящим. Как они любят горы, так я люблю их».

Наверное, настоящий человек — тот, кто способен вместить в свое сердце боль и горести, тревоги и счастье многих людей и выжить, выстоять.

Кто несет в себе свет и тени многих судеб и многократно повторяется в каждом из нас отзвуком большой и чистой души.

Летом у Макринэ гостят жены и дети восходителей. Иногда здесь же они дожидаются их возвращения. Ей пишут письма по адресу: «Верхняя Сванетия, Макринэ», — и письма находят дорогу, не пропадают: не пропадает, не исчезает, не теряется добро.

Я много думал о причинах, побудивших ее открыть двери своего дома перед множеством людей, добровольно лишить себя покоя. В том ли они, что дом Макринэ — последнее жилище на пути к Ушбе! И в этом, конечно: «Я узнала людей, сумевших стать выше и сильнее гор». Но главное, наверное, коренится в ее убеждении: чем сильнее человек, тем нужнее ему в чае испытаний ласка и тепло. Далеки от него в этот час родные, близкие, очаг. Она всегда рядом...

Верхняя Сванетия светит издалека окнами дома Макринэ. Он бесконечно мал, но виден отовсюду. И мир беспредельно велик, потому что в нем есть такие дома, как дом Макринэ, и такие края, как Сванетия.

По-разному объясняют это имя — Сванетия. Иные ищут его корень в грузинском слове «саванэ». «Саванэ» — обитель, убежище, укрытие.

Обитель духа вольности. Убежище, а точнее, прибежище не склонивших головы. Сокровищница бесчисленных памятников национальной культуры — вознесенные в поднебесье церкви хранят уникальные изделия златоваятелей средневековья, фрески, писанные «царским живописцем», гениальным Тевдоре...

Крепость, отгородившаяся от всего на свете. Ничего не желающая принимать извне и ничего своего не отдающая. Когда едешь автомобильной дорогой из Зугдиди, летишь из Кутаиси или Цагери, одновременно воспринимая ее сразу в трех измерениях — она и внизу, и рядом с тобой, и над тобой, — начинаешь понимать, почему ей досталась слава неприступной.

Но больше всего поражает не эта внешняя отьединенность от мира благополучных равнин, а прямо противоположная ей общность Сванетии и «Несванетии». Даже в те времена, когда каждой башне приходилось работать — обороняться, защищать, укрывать, — и намного раньше, когда человечество еще только вступало в пору отрочества, этот самый высокий бастион Грузии не был безвозвратно отсечен от остальной страны и всего мира. Тождественность дорог в истории и географии редка. Одни пути в Сванетии были непроходимы, другие неразрывно связывали ее со веем строем жизни Грузии, с ее борьбой за национальную независимость, с творческим гением народа.

Общность и разобщение, озарение и ослепленность шли бок о бок более тысячи лет. Сванам предсказывали вырождение. «У этого края нет будущего», — писали заезжие провидцы. Им ответила сама Сванетия. Не всегда уместны сравнения — так было вчера, а вот как стало сегодня. Сванетия ответила жизнью своих детей. Прозорливой отвагой Сильвестра Навериани, первого советского работника Сванетии, предсказавшего пути развития отчего края. Подвигами Героя Советского Союза, подводника Ярослава Иоселиани. Творчеством художника Вахтанга Ониани. Вершинами, покорившимися скромному и великому Хергиани. Теплом дома Макринэ...

И все-таки обитель сванов продолжает оставаться трудной землей. По гигантскому сланцевому желобу несется Ингури, самая быстрая река Грузии, а за ней спускаются вниз охотники и лесорубы, чтобы стать строителями высочайшей в мире арочной плотины. В Московском метро вы можете ощутить твердь Сванетии: некоторые станции облицованы сванским мрамором. В Сванетии добывают барит — ценнейшее сырье для химической промышленности. Но земля, которой сван предан безмерно, — эта земля продолжает испытывать его.

Однажды я увидел здесь, как делили гору. Два района начали тяжбу из-за нее. Лучшие пастбища и сенокосы были расположены на ее склонах. Остальные горы — камень, льды, отчаяние, или, как пишут в справочниках, «росту земледелия препятствуют не только малоземелье и рельеф местности, но и здешний довольно суровый климат». Конфликт был как-то улажен, однако проблема осталась. Выход из положения ищут в переселении людей на равнины, но ведь горы все больше становятся нужны нам, да и сван неохотно расстается со своим домом. А дом надо беречь, особенно если это не просто жилище, а памятник народного зодчества. «Сколько башен в Сванетии! Сколько горящих свободой сердец». Но башни не вечны — стихии и время разрушают их.