Со мной ничего не случится

Двадцатого февраля третий батальон вышел к исходным рубежам. Впереди уже грохотали разрывы, с визгом шлепались мины. Это вел бой первый батальон.

Вокруг была снежная целина — снег верхний, хрупкий, остекленевший от резкого ветра, а под ним еще и еще снег, «во много накатов». И. наступать предстояло по этой целине. Приходилось пробивать в снегу траншеи, по которым двигались следующие, таща санки с пулеметами. Полдня потратил третий батальон на снеговой штурм. Часа в два подошла кухня. Бойцы достали котелки. Вдруг из-за деревьев вылетел лыжник в развевающемся белом халате.

— Щи хлебаете, черти! А первый кровью истекает!

И снова пулеметчики двинулись через снежную целину, к месту боя. На исходе дня расположились на опушке. Впереди чернели постройки деревни Новая Русса, занятой врагом. Мирные бревенчатые избы стали огневыми точками фашистов — из каждой стреляли их автоматы и пулеметы!

— Огонь!

Мерно задрожали «станкачи», прожевывая длинные ленты. У Лени пулемет был заряжен патронами с бронебойно-зажигательными трассирующими пулями. Четыре красных — одна зеленая, четыре красных — одна зеленая... Леня бил короткими очередями по перебегающим автоматчикам, а потом перенес огонь на избу — пулеметное гнездо. И чуть не заорал от восторга, увидев, как изба от первой же очереди задымилась, занялась багровыми языками пламени.

В воздухе повисли осветительные бомбы, все ближе и ближе рвались мины, осколками рубя кустарник. По цепи передавали:

— Морозов! Убит твой тезка...

— Двоих студентов осколками побило...

Вот они, первые потери... Застонал раненый, отвалился в сторону, закрыл голову руками. Леня метнулся к нему, чисто автоматически отметив про себя: «Пошло по большому счету. Смерть-то рядом ходит...» А потом обратно к пулемету — и уже не отрывался от него, пока не услышал команду:

— Вперед! За Родину! Ура!

Новая Русса была взята. А на следующий день в ней на летучем партийном собрании принимали кандидатами в члены партии троих, в том числе и Леню.

Вечером его вызвали в штаб батальона.

— Нет связи с полком майора Пшеничного. Собран разведотряд под командой лейтенанта Горошко. Ты пойдешь политруком. Детали он тебе объяснит по ходу дела.

— Понятно.

— Все. Получи лыжи, автомат, возьми как можно больше дисков. Письма, фотографии, документы сдать.

Вышли в четыре утра. Лейтенант направился в голову отряда, а Леня остался замыкающим. Ветер упирался в грудь, обжигал лицо, колотил снегом. Можно было, конечно, идти лесом — там не так дуло. Но на полпути их застал бы рассвет. Вот почему они гнали и гнали вдоль проселочной дороги, отфыркиваясь от снега, которым швырялся ветер. В сумерках почти натолкнулись на избы какого-то хуторка. Остановились.

Хутор оказался «ничейным», и отряд рванул дальше. Прошли Старо-Гучево и Ново-Гучево, видели следы недавнего боя. Там, на поле, лежали друзья, еще позавчера смеявшиеся, сильные, ловкие, а вчера упавшие под вражеским огнем ничком в холодную снеговую постель.

— Впереди Дягилеве. Там фашистский укрепленный пункт,— предупредил

лейтенант.— Надо обходить. Рассредоточиться! И ходу, пока сумерки густые. Снова неслись, захлебываясь ветром. И снова из тьмы вынырнули очертания села.