— Итак, вы назовете преступников? — спросила где-то рядом Лилия. Она стаяла над ним и остекленевшими глазами смотрела в его окровавленное лицо.

Янис вдруг совершенно успокоился, и ему даже стало странно, что он мог только что испытывать боль, бояться истязаний и призывать смерть. Все это не имело значения. Он почувствовал, что переступил порог, за которым его уже не могли достать ни Ланге, ни эта чужая женщина с мертвыми глазами.

— Да, я назову преступников! — крикнул он. — Это вы и ваши продажные шлюхи, которых вы купили за украденные тряпки! И все вы будете скоро повешены на Домской площади!

Ланге тихо сказал:

— Расстрелять!

Это Янис понял без перевода. Эсэсовцы потащили его к двери. На пороге он оглянулся. Лилия стояла на том же месте и глядела ему вслед. Лицо ее расплывалось в тумане.

В коридоре Яниса ударили головой о стенку, швырнули на пол и потащили куда-то, но он не ощущал боли. Он не ощущал больше ничего.

...Ей пришлось еще задержаться в кабинете оберштурмбаннфюрера Ланге. Она присутствовала при допросе некоего Зутиса, адрес которого был назван в числе других два дня назад. Чернобровый, румяный Зутис, приятно и дружелюбно улыбаясь, объяснил Ланге, что его арест является печальным недоразумением, поскольку лично он вот уже полтора года не проживает по данному адресу, а находится на казарменном положении, комнату же свою сдал за семьдесят три марки в месяц сапожнику Ковальскому, который, очевидно, и должен нести полную ответственность за все, что происходило в данной квартире. Тот же факт, что Ковальского не оказалось дома и местонахождение его неизвестно, Зутиса никак касаться не может, ибо арестовали его прямо в авторемонтной мастерской.

Лилия, переводя показания Зутиса, старалась сделать его выражения еще более мягкими, а доводы предельно логичными и неопровержимыми, но начальник гестапо слушал невнимательно. Похоже было, что его не очень интересовало, виноват на самом деле Зутис или нет.

Сидя за маленьким столиком. Лилия переводила и сразу стенографировала все, что произносил Зутис, хотя это, собственно, не входило в ее обязанности. Но Ланге именно потому и ценил свою переводчицу, что та обладала необычайным чутьем и на лету схватывала все, что могло принести пользу оберштурмбаннфюреру и возглавляемому им учреждению.

На этот раз, однако, Ланге был необычно рассеян. Под утро ему надоело выслушивать излияния Зутиса, и он приказал его расстрелять, чтобы не возиться больше с этим запутанным делом о подпольной организации.

— Вы свободны, господа, — сказал он офицерам, и те, подняв руки в нацистском приветствии, разошлись.

Лилия, собрав протоколы допросов в папку, спрятала документы в несгораемый шкаф, поправила прическу и вопросительно повернулась к шефу.

— Я вам понадоблюсь еще, оберштурмбаннфюрер?

Ланге стоял у окна, задумчиво покусывая ногти.

— Да, — ответил он устало. — Через сорок восемь часов мы эвакуируемся. Об этом пока никто не должен знать, но вам я сообщаю, так как прошу организовать отбор и упаковку наиболее ценных и секретных документов из нашего архива, которые ни при каких обстоятельствах не должны попасть в руки врага.

— Понимаю, — сказала Лилия. — Я возьму картотеку и составлю перечень, а затем вы посмотрите его. Когда прикажете этим заняться?

Ланге взглянул на часы и зевнул:

— До семи утра вы свободны. Отдохните и соберитесь с силами, так как с завтрашнего дня и до самого отъезда работы у вас будет много.

Кивнув, Лилия надела шапочку и шубку и вышла в ярко освещенный холл, откуда широкая лестница вела к выходу на улицу.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 8
• 9
• 10
• 11
• 12
• 13
• 14
• 15
• 16
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.