Появлению каждой новой книги Аллы Трубниковой предшествует сложная и по-своему уникальная трансформация. Чтобы написать «С крестом на шее», журналистка под видом богомолки проникла за стены монастыря. Для книги «Короли» снимают табель» потребовалось превращение в тунеядку Галкину. Перед написанием «Командировки в тринадцатый век» Алла Трубникова побывала в секте. Теперь Алла Трубникова стала инспектором детской комнаты милиции. Герои ее новой книги не выдуманы, это «трудные подростки». Полностью книга «Свой человек в болонье», отрывок из которой мы печатаем, будет опубликована в журнале «Октябрь».

Личность без паспорта

...Кто знает, может быть, я так и не стала бы инспектором милиции и не написала этих записок, если бы не та случайная встреча на вокзале.

Теперь я довольна, что однажды опоздала на поезд. Но тогда, тогда я ужасно злилась на себя — ведь из-за каких-нибудь трех - минут предстояло промаяться два часа в ожидании.

И вот в самом отвратительном расположении духа брожу я по залу с чемоданчиком, а сесть негде: все скамейки, как обычно в такой поздний час, заняты транзитными мучениками с их неизменными мешками, чайниками и связками баранок. Наконец мне все же удается приткнуться в уголке возле окна рядом с рыжим детиной в заношенном спортивном костюме. Его долговязые ноги протянуты во всю ширину прохода, кудлатая рыжая голова упирается прямо в жесткое дерево спинки, а ему, судя по громкому храпу, хоть бы хны, и скамейка вполне заменяет ему кровать с поролоновым матрацем и пуховой подушкой.

Между скамеек не спеша курсируют дружинники с красными повязками на рукавах — две девушки и парень. Поравнявшись с моим соседом, дружинник приостанавливается. С минуту он пристально всматривается в серое от грязи лицо. Его взгляд задерживается на подложенной под голову левой руке. Рукав закатан до локтя, и отчетливо видна фиолетовая татуировка: «Нет счастья в жизни».

Дружинник трогает долговязого за плечо:

— Попрошу предъявить документы.

Ему не сразу удается растолкать спящего. Наконец тот неохотно приоткрывает один глаз.

— Не дадут человеку поспать, — бурчит он, собираясь перевернуться на бок.

— Предъявите документы, а потом спите себе сколько хотите. — Дружинник настойчиво трясет рыжего за плечо.

— Пристали с ножом к горлу — документы, документы! — Рыжий открывает мутные от сна, злые глаза. — А может, я человек без паспорта, тогда что?

— Тогда вам придется пройти с нами в отделение, только и всего. — Дружинник говорит все так же, не повышая голоса.

Похоже, что он у них за старшего, потому что он тут же вполголоса отдает какое-то распоряжение девушкам, и те кивают головами:

— Ладно.

Я с интересом наблюдаю за всей этой сценой. И вдруг ловлю себя на мысли, что лицо дружинника мне знакомо. Да, я его определенно уже где-то видела. Но вот где и когда?

Между тем диалог продолжается.

— Может, у меня силенок нет идти? Может, я слабый, как муха? — Верзила нагло улыбается и засовывает руки в оттопыренные карманы брюк. — Тогда что? Возьмете меня на ручки? А потом обеспечите манной кашкой на пятнадцать суток?

— Возможно. А пока вынь-ка руки из карманов, — все так же, не повышая голоса, требует дружинник.

Очевидно, именно этот тон действует на долговязого, потому что он, правда, не спеша, но все же вытягивает руки из карманов. И тут я снова припоминаю эту манеру говорить. Мне она тоже кажется очень-очень знакомой. И снова не могу вспомнить, откуда именно.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.