Дело командора

— Но я не бог, а такой же человек, как ты, — ответил Зевс.

— Ты обиделся. Но разве называться богом позорно? В конце концов слово «бог» у древних означало создатель, творец. Такой же, как природа или человек.

— Из всех создателей я выше всего ставлю человека, — заметил Зевс. — Бог — - это выдумка слабых, а природа рядом с человеком — это... Представь себе двух скульпторов. У одного из них уйма времени для работы, но он слеп и безумен. У другого мало времени, но он зряч и мудр.

— Я согласен с тобой, — сказал Петр. — Но все же тебя не зря назвали Зевсом-громовержцем. Когда я родился, Отец и его помощники только задумывали тебя. И я вижу в твоем теле новые органы, которых у меня нет.

— Это дополнительные энергоприемники, — объяснил Зевс. — С их помощью я могу высылать зонды в космос, к самому Солнцу, и черпать оттуда в минуту такие колоссальные запасы энергии, что их не могли бы создать за год все энергостанции Земли. Я помогу и тебе и другим братьям создать такие же органы. Жаль, что у всех людей нельзя сконструировать подобного, — проговорил Зевс.

— Сейчас я бы хотел принести им хотя бы избавление от асфиксии-Т, — сказал Петр.

Он увидел вспышку красок вокруг головы Зевса и понял, что она означает радость.

— Кажется, решение найдено, — сказал тот. — Я ставлю контрольные опыты. А за это время не хочешь ли проверить путь моих размышлений?

— С удовольствием, — сказал Петр. — Я самостоятельно пройду его от начала до конца, если ты мне предоставишь исходные данные. И посмотрим, сойдутся ли наши выводы?

— Исходные данные — культура возбудителя и полные сведения по микробиологии. Пробирки с культурой микробов тебе сейчас принесут роботы, а шлем микробиологической памяти — вот он, возьми. Я буду время от времени проверять ход твоих размышлений.

Зевс помог Петру надеть шлем и закрепить контакты с мозгом. В ячейках шлема, как в микробиблиотеке, хранились все сведения о микробах, которые получили люди за свою историю. Теперь Петр мог извлекать эти сведения так же легко, как собственные воспоминания.

Петр ввел наиболее вирулентный штамм микробов в белковую часть своего горла и стал наблюдать за развитием болезни на ограниченном участке клеток. Он мог не только чувствовать, но и видеть любой участок своего тела, проектируя импульсы из него на зрительные участки мозга. Он наблюдал, как кокки начали расползаться оранжевым пятном, захватывая новые клетки и межклеточное пространство. Первый ряд кокков спустился к мелкому кровеносному сосуду, проник в него...

Петр одновременно наблюдал, запоминал увиденное.

Между тем колония кокков разрослась, начала закупоривать капилляры. Но вот — Петр это хорошо видел, — учуяв неладное, к месту вторжения спешат белые тельца с мелкими ядрами внутри. Они вытягивают отростки, словно жаждут поскорее схватить врага...

Петр подумал, что подобная картина была описана Ильей Мечниковым, и вспомнил, что этот человек ставил на себе десятки опасных опытов. Спросил себя: «Как я? Нет, не так. Каждый из них мог закончиться его гибелью. Он это знал. Но что-то в нем было сильнее страха перед смертью. Смелость? Не только. Любопытство? Не только. Чувство долга? Не только. Любовь к людям? Не только... То, чему я не могу придумать названия, побудило его жениться на женщине, больной туберкулезом. Если я не пойму этого, то не пойму и того, как он мог делать замечательные, выводы из фактов, известных всем... Вот и сейчас... Как понять: что нового вот в этих кокках? Что, кроме жгутиков, помогающих им быстрее продвигаться, отличает этих кокков от всех уязвимых собратьев, известных раньше? Aга! Вот оно...»

Кокки внезапно перестали размножаться, выделять яды. Вместо этого каждый начал выделять слипающиеся атомы, из них, как из мозаичных камушков, он образовал вокруг себя молекулу-панцирь, наглухо замуровался в ней... Но стоило отрядам фагоцитов разойтись, и кокки сняли панцири, начали размножаться, захватывать новые области...

«А сейчас я попробую ввести один из древних антибиотиков». Петр вспомнил о создателе пенициллина Александре Флемминге. Это был человек, умевший не пропускать случайностей, разобрать и оценить их. Важное качество — уметь выбрать из случайностей ту, над которой стоит поразмыслить.

Петр попробовал применить токи высокой частоты, излучение — все, чем можно было лечить людей, но ничто не помогало. Кокки продолжали быстро размножаться. Такая колония бактерий уже погубила бы человека. Но в теле гиганта токсины могли отравить лишь небольшие зоны. Пожалуй, это было равносильно нескольким прыщикам на теле человека. Ведь большая часть тела гиганта была соткана из пластмассы, пластбелков, эндиоткани, непроницаемых для микробных ядов.

Петр подумал о тех, кто создал эти ткани. Из тысяч людей он знал поименно лишь нескольких: Петров, Куни, Мей. Куни умер в тридцать четыре года... «Он знал, что безнадежно болен, и спешил, работая по восемнадцать часов в сутки. Этим он, вероятно, ускорил свою смерть. Но Куни успел завершить создание ткани, которая безотказно служит мне».

Гигант опять вспомнил Кантова и подумал: «Командор ждет. Он верит людям, таким же, как сам. Но ведь это они могуществом своего разума создали меня. Они сделали для меня больше, чем для своих кровных детей, воплотив во мне свою мечту о бессмертии и всемогуществе. И выходит, что, веря людям, командор верит мне, даже не подозревая об этом».