Сперва были просто теплый летний вечер и какой-то лирически настроенный парень. Я сидел на лавочке в парке, а он прохаживался неподалеку и, явно поджидая девушку, насвистывал незнакомую мне приятную мелодию.

Ту же «песенку без слов» мурлыкала кондукторша трамвая, на котором я часом позже добирался до гостиницы... Где-то около полуночи по радио передавали эстрадный концерт. И снова услышал я знакомый мотив. Ну, а утром я сам уже напевал эту мелодию.

— Что, нравится песня? — спросили у меня в обкоме комсомола, куда я зашел по делам.

— Очень.

— Между прочим, наша, львовская.

...Мирослав Скорик смущенно улыбнулся, когда услышал рассказ о том, как непритязательная, написанная им «на досуге» песенка «Намалюй мэни нич» привела меня к нему.

— Знаете ли,— сконфуженно развел он руками,— радоваться особенно нечему. Вот если бы вместо нее было что-либо вроде фортепьянной сонаты...

Мирослав скромничает. Молодого львовского композитора хорошо знают и как автора серьезной музыки. Интересны его симфонические поэмы: вызвавший горячие споры «Вальс» и «Сильнее смерти» — произведение, навеянное известной скульптурой Ф. Фивейсного. Украинские любители музыки по достоинству оценили кантату Скорииа «Весна». Она прочно вошла в репертуар симфонического оркестра Львовской филармонии. Не раз в концертных залах Украины к Москвы звучала его сюита для струнного оркестра.

Большой успех выпал на долю сюиты в Хельсинки, на Всемирном фестивале молодежи, где ее исполнял струнный оркестр Московской консерватории.

Любовь к музыке пришла к Скорику в детстве. Дома почти не закрывалась крышка рояля. Играла мать, унаследовавшая недюжинные музыкальные способности от бабушки Мирослава — Соломен Крушельницкой, известной оперной певицы, выступавшей вместе с Собиновым и Шаляпиным. Отец частенько брал в руки скрипку. Все это предопределило будущее самого Мирослава: первый этап — музыкальная школа-десятилетка, потом Львовская государственная консерватория имени Н. В. Лысенко, затем первая значительная работа — струнный квартет, еще во многом несовершенный, но подкупавший свежестью музыкального языка, поиском самостоятельного стиля. И первая похвала приехавшего во Львов большого мастера.

— Занимайтесь теорией и пишите, пишите,— сказал Дмитрий Дмитриевич Шостакович, когда студент Скорик показал ему свой квартет.

И, наконец, Московская консерватория и сегодняшний день молодого композитора — дипломная работа по окончании аспирантуры — кантата «Человек» на стихи Э. Межелайтиса...

Партитура кантаты уже на дирижерском пульте симфонического оркестра Львовской филармонии. Ее же готовит к исполнению и хоровая капелла «Трембита». Мирослав приходит на репетиции, советуется, спорит с оркестрантами. Уже рождается новая работа Скорика — музыка к кинофильму «Тени забытых предков» по одноименной повести М. Коцюбинского. Не хватает времени. Полдня он в аудиториях, где еще не так давно сам слушал лекции, а теперь читает их студентам теоретико-композиторского факультета; еще полдня — в филармонии, в хоровой капелле, на репетициях «своего» эстрадного оркестра. Это самодеятельность. Но особенная, такая, с которой не хочется расставаться, хотя уже и далеко позади студенческие «непрофессиональные» годы. Кроме того, это интересно всем. Для студентов консерватории — практика и, честно говоря, удовольствие; для Мирослава — и отдых и развлечение. Порой родится вдруг мелодия или попадутся на глаза стихи, которые сами просятся на музыку. Оркестр — первая проба только что появившейся на свет песни, друзья — первые ее судьи.

А по вечерам снова рояль и листы нотной бумаги. Томик Коцюбинского. Хочется, чтобы музыка к фильму не была просто эмоциональной иллюстрацией, приложением... И раздумья о творчестве, о путях развития музыки, о дальнейших планах. Нужна помощь музыкальных критиков. Без этого не обойтись. Особенно трудно, когда приходится сталкиваться с противоречивыми оценками. Вот его симфоническая поэма «Сильнее смерти». На обсуждении в Московской консерватории и в Союзе композиторов СССР ее хвалили. А в Союзе композиторов Украины встретили более чем прохладно. Кто же прав?..

Сейчас самая заветная мечта Скорика — создать большое, монументальное произведение. Что это будет? Синтез всего пережитого, передуманного и перечувствованного.

— Это будет симфония,— говорит Мирослав. Наверное, она уже живет в нем. Только надо собраться с силами и...

На лице у него уже знакомая смущенная улыбка.

— Вот проговорился — симфония. А какой она получится? Хочется, чтобы ее можно было петь, чтобы ее пели. Даже просто напевали... Может, не так, как ту мелодию, что вы слышали, а как суровую и мужественную песнь...

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.