У двоих было по горло хлопот. Четверо же слонялись по углам, не зная, куда себя деть. Гул Шарипов собирал разбросанные доски, будто не знал, что это ни к чему: прежде чем придет время крепежки, появятся взрывники, заложат в шпуры заряды, грянет взрыв, и доски все равно разбросает волной по забою... Два Юрия – Кравцов и Шульга – примостились на камнях и молча курили. Разговаривать им было не о чем. За долгие часы таких вот сидений переговорили они обо всем на свете. Пожалуй, только Гудов нашел способ избавиться от маяты – привалясь к стенке, уткнулся в учебник. Студент-заочник политехнического института, Толя Гудов старался проводить время с пользой...

Дикарев искоса поглядывал на сонные лица ребят и в такие минуты переставал ощущать дрожь машины и слышать грохот – будто уши закладывало ватой. В забое совершалось что-то нелепое, возмутительное. Такое бывает в кино. Вдруг портится что-то в будке киномеханика. Перестает двигаться лента, застывает кадр, люди замирают в нелепых позах, останавливается жизнь на экране. И тогда хочется затопать ногами, засвистеть, закричать: «Сапожники!»...

«Интересно, – думал Михаил, – у всех ли возникает подобное? Или для этого нужен особый характер? Молодость? Комсомольский возраст? Спросить бы об этом у самого начальника «Гидроспецстроя» Николая Владимировича Минакова...»

Перехватив взгляд Шарипова, Дикарев махнул ему рукой, закричал:

– Постой тут за меня! Надо посоветоваться с ребятами.

Гул согласно кивнул. Видно, понял, о чем будет разговор. Гулу тоже надоела эта канитель. Надоело, что бригада не проходит даже положенных по норме сорока метров в месяц.

Четверо отошли подальше от забоя. Устроились в нише для разворота самосвалов. Тут можно было не кричать.

– Будем считать, – сказал Дикарев. – Толя, доставай карандаш.

Гудов полез в карман. Никто не спросил, что именно собирался считать Дикарев. Всем было ясно.

– Начнем с взрыва, – продолжил Михаил. – Взрыв назначим на восемь ноль-ноль. Сколько уходит на проветривание?

– Ну, минут сорок, – недоверчиво поглядев на Дикарева, подсказал Кравцов. – Только зря вся эта арифметика.

– Пиши, Толя, – будто не слышал Дикарев последних слов Кравцова, – сорок минут все звено ничего не делает... В девять начало выемки породы. Ведет экскаватор. Мы на оборке забоя. Вернее, трое. И то до двенадцати. Остальные трое, так сказать, на подхвате. А после двенадцати до пятнадцати загораем все шестеро. Сколько это часов?

– Нет, постой, – перебил его Гудов. – Так нельзя. Надо в человеко-часах.

Подсчет захватил их. Даже Кравцов перестал коситься на «арифметику». А арифметика была такой, что в нее не верилось. Получалось, что за цикл (от взрыва до взрыва) бригада попусту теряла 109 человеко-часов – ровно половину рабочего времени.

Думали, может, ошиблись. Пересчитывали все заново. Ошибки не было. Была все та же цифра – 109! Эта цифра влекла за собой другую – ВО. Выходило, что, обеспечив лишь самое элементарное – полную загруженность каждого человека в течение всего цикла, можно довести месячную проходку тоннеля до 80 метров. Это вдвое больше установленной нормы и на треть больше самой заветной «вышки», какую когда-либо называли проходчики в своих социалистических обязательствах!

Нетерпеливый Гудов сгоряча предложил немедленно отправиться в управление «Гидроспецстроя» и учинить погром всем инженерным расчетам и нормам.

– Ну что они могут нам сказать? Что мы фантазеры? – кричал он, размахивая руками. – Так вот же, вот выкладки!

– Погоди, – попридержал его Михаил. – Наши выкладки – это еще только полдела, они говорят о недостатках. А как все повернуть по-новому, что предложить, ты знаешь? Нет. И я не знаю. Надо думать...

Декабрь был сырым, холодным. После смены на улицу не хотелось носа высовывать. И вдруг среди ночи стук в дверь: «Володя, это мы».

Они пришли к Таякину.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.