Луна звенит

— Да так...

— Здесь были сильные бои... Ты видел, сколько здесь братских могил?

Небо было до сих пор чистым и ясным, и Сергей только теперь заметил, что слева к луне, к круглому этому, подсвеченному сбоку шару, висящему в пустоте, придвинулись облака. Облака были слоистые и красивые, как малахит, и убраны были отраженным светом луны. В небе все это отчетливо было видно и выпукло: круглая луна, половина которой была в тени, и эти недвижимые, обрамленные светом облака, нацелившиеся на сияющую половину.

— А ты почему не идешь спать? — спросил отец. — Учусь отвлеченно думать.

— Ну и как?

— Не клюет. Я, наверно, умею только вспоминать и делать для себя выводы, — сказал Сергей. — Это как дважды два. Рули всегда помещаются сзади. А человеческая память — те же рули.

— Память — руль человека,- — сказал старик. — Это мудро. Ты крупную рыбину подцепил, а говоришь, не клюет.

Сергей сидел над водой и улыбался. Ему было приятно услышать похвалу отца, и он сказал:

— Наверно, надо спать... Осталось всего ничего до рассвета, но все-таки надо вздремнуть.

Он подошел к костру. Угли были обметаны хлопьями пепла, но в глубине этого белого пепла все еще тлел огонь, и жар его казался розовым, как закатная вода.

Отец лежал на спине, положив голову на тощий рюкзак. Его освещала луна, и лицо его, открытое свету, лоснилось, как металлическое. Он был спокоен и величав. И шрам, идущий от виска на щеку, казался свежим, как будто запекшимся от крови... Казалось, будто он мертв и потому так круты и глубоки колпаки его сомкнутых век, так костист подбородок, освещенный луной.

Сергей прилег с ним рядом и услышал его глубокий вздох.

— Да, — сказал отец задумчиво. — Память — это рули человека, а вернее, всего человечества.

Сын его улыбался. «Конечно, — думал он, — если есть о чем вспоминать».

— А мы не замерзнем к утру? — спросил он у отца. — Может быть, лучше накрыться моей накидкой?

— И спать на голой земле?

— Нет... У меня есть своя накидка в рюкзаке: я ее взял с собой. А это твоя...

— Я не знал, — сказал отец. — Тогда, конечно, лучше накрыться.

И они накрылись холодной, пахучей и громко шуршащей накидкой, которая была совсем еще новая.

«Можно, конечно, о многом припомнить, — подумал Сергей, когда он удобно улегся и приготовился спать. — Можно, конечно... Но только об этом в следующий раз, не сегодня...»